"Вячеслав Пьецух. Киллер Миллер (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

памяти, завещаю..."
Удивительное дело: излагая свою последнюю волю, он управлялся самой
незамысловатой прозой, которая местами еще и грешила канцеляризмами, но
мало-помалу слог завещания становился все возвышенней и пышнее, пошли
гиперболы, аллегории, вдруг сама собой проклюнулась рифма, и Николай
Иванович даже не заметил, как у него из-под пера потекли стихи. Сочинялось
о старости, о неизбежности ухода, о смертной тоске, и то, что началось
словами: "Находясь в здравом рассудке и твердой памяти, завещаю...",
фантастическим образом завершалось такой строфой:

А вот другая бабка,
Эта - лежит на лавке, как мешок,
В ее глазах погасло лето,
В ее глазах идет снежок.

"А ведь поэт, настоящий поэт!" - воскликнул Николай Иванович внутренним
голосом, перечитавши свои стихи. И ему стало так больно из-за того, что
поэтический дар проснулся в нем накануне смерти и после него останется
одно-единственное стихотворение приблизительно в двести строк, что он
уронил голову на бумагу и зарыдал.
А Витя Шершень так и не купил себе новый автомобиль. Он был сильно зол
на пункт несоразмерности качества и цены, который совершенно овладел им в
последнее время и осрамил в глазах всех продавцов юго-западного округа, он
был несчастлив, поскольку не чувствовал себя вполне русским человеком,
которому и в трезвом виде море по колено, и в конце концов решил раз и
навсегда вытравить из себя застарелый ген мироеда и кулака. Засел он на
три дня в ресторане гостиницы "Метрополь" и так крепко поиздержался, что
напоследок официант пожертвовал ему полторы тысячи на метро.
А киллер Андрюша Миллер около девяти часов утра, в то время как Витя
Шершень продирал глаза после запоя и Николай Иванович Спиридонов рыдал,
уронив голову на бумагу, поджидал на лестничной площадке своего бывшего
учителя физкультуры, мусоля в кармане полупальто пистолет "ТТ". Этажом
выше хлопнула дверь, Андрюша снял оружие с предохранителя, одним махом
одолел два пролета и тронул учителя за плечо. Бывший физрук сразу его
узнал.
- А-а! Миллер, прогульщик несчастный, двоечник, шалопай! - сказал он,
улыбаясь весело и несколько ядовито. - Ну, чем занимаешься, как живешь?
Рука у Андрюши, что называется, дрогнула, поскольку не ответить на
вопрос педагога было нельзя, и пистолет так и остался лежать в кармане.
- Живу я хорошо, - ответил Андрюша, - на пять миллионов в месяц. А
профессия моя - киллер. То есть ликвидатор по заказу, вроде фирмы "Заря",
как раньше окно помыть.
- Вот еще слово дурацкое выдумали: "киллер"... - сказал физрук,
нахмурился и добавил: - Ну какой ты, Андрюша, киллер, урка ты, мокрушник,
сокольническая шпана.
- Вы, Сергей Сергеевич, кончайте издеваться над человеком, - серьезно
сказал Андрюша. - То, е-мое, двойку ставят на ровном месте, то говорят
оскорбительные слова!..
- А я и не издеваюсь, я тебе правду говорю: урка, мокрушник и
сокольническая шпана.