"Вячеслав Пьецух. Четвертый Рим (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

примитивной, подгоняли живую жизнь под государственную идею. Римляне
искренне полагали, что они одни умные, а все неримляне - дураки. Их также
роднила приверженность к державным легендам и патриотическому фольклору,
населенному фанатиками жертвенного направления, от Муция Сцеволы до Ивана
Сусанина, и если у французов культ девушки Жанны д'Арк был более или менее
факультативным, то у римлян на героических преданиях держалась система
власти. Наконец, все три Рима питали вполне понятную страсть... вот даже
не к монументальной, а к исполинской, что ли, архитектуре и возводили
громады не иначе как всемирно-исторического значения, единственные в своем
роде, назидательные и окончательно великолепные, в которых, на манер
музыки, должна была застыть римская геополитическая идея.
В этом смысле немудрено, что когда 8 ноября 1917 года выдохся и пал
третий, московский Рим, когда незадачливые семинаристы, недоучившиеся
студенты, романтически настроенные мастеровые и тонкие еврейские юноши из
портных принялись строить большевистский четвертый Рим, то очень скоро
родилась мысль воздвигнуть в столице новой империи что-нибудь такое
назидательное и окончательно великолепное, что вогнало бы человечество в
изумление и восторг. И вот в двадцать втором году бывший фабричный Сергей
Миронович Костриков, по кличке Киров, почему-то от имени пролетариев
Закавказья предложил построить в Москве самое грандиозное здание на
планете, которое отразило бы триумф производительного труда,
освобожденного от векового гнета капитализма. Со временем это предложение
оформилось в идею Дворца Советов. Потом пошли конкурсы, заседания,
конференции, склоки, и в конце концов высочайшая комиссия приняла проект
архитектора Бориса Михайловича Иофана, из одесситов, бывшего
вольноопределяющегося Феодосийского пехотного полка, члена итальянской
коммунистической партии и - так надо полагать - большого поклонника
древнеегипетского зодчества, если судить по знаменитому Дому
правительства, который он выстроил накануне. По этому удивительному
проекту высота Дворца Советов должна была составить 415 метров, на целых
восемь метров выше нью-йоркского небоскреба Эмпайр-Стейт-Билдинга, общий
объем помещений достигал 7 миллионов кубических метров, так что
одновременно Дворец мог вместить 41 тысячу человек, предусматривалось
несколько залов доселе неслыханного пространства, и среди них зал
Сталинской Конституции, зал Героики гражданской войны, зал Героики
коммунистического строительства; Дворец должны были украсить 72
скульптуры, изображающие великих инсургентов всех времен и народов,
начиная со Спартака, 650 бюстов инсургентов рангом помельче, 19
скульптурных групп, передающих пафос созидания и борьбы, - все высотою в
пятиэтажку, - а также многие квадратные километры настенной живописи,
мозаики, барельефов и горельефов. Но самый дерзновенный пункт иофановского
проекта состоял в том, что собственно здание Дворца представляло собой
всего-навсего постамент диковинной композиции, в которой было что-то от
пирамиды фараона Джосера, Квентинского чертога, выстроенного в Риме
императором Калигулой, Вавилонской башни, горы человеческих черепов,
изображенных баталистом Василием Верещагиным... и вот на этом-то
постаменте предполагалось вознести над Москвой памятник Ленину размером с
Ивановскую колокольню, имея в виду ту каноническую задачу, чтобы
металлический Ильич весь был порыв и чтобы он по обыкновению простирал
правую свою руку, как бы надзирательно глядя вдаль.