"Вячеслав Пьецух. Заколдованная страна" - читать интересную книгу автора

белоснежной мебели, каких-нибудь шелковых портьер, благоухающих хризантем в
старинных китайских вазах да еще и в сопровождении стаканчика "Шато неф"; но
столь наглядная дисгармония формы и существа повергала меня в несказуемую
тоску, хотя я и понимал, что это всего-навсего фрагмент нашей всеобъемлющей
дисгармонии, которая представляет собой хребет русского способа бытия. И вот
в моем сознании разверзлась следующая мысль, энергическая, как вопль: отчего
мы такие бедные, неопрятные, беспутные, позаброшенные какие-то - или это
исконне наше, природное, вроде темнокожести африканцев?
Ничто не отзывалось на этот вопль. То есть вопрос, гнездящийся в моей
мысли, на первых порах не находил сколько-нибудь вразумительного ответа, и я
залезал все дальше, копал все глубже, пока не обнаружил себя у самых истоков
истории человечества, в саду Эдемском, где-то в глубинах Азиатского
континента, и прародитель Адам о праматерью Евой уже как живые стояли в моих
глазах: они были маленькие, почти карлики, простоволосые и нагие, а в глазах
у них жил испуг, точно они предчувствовали, что бог-Саваоф вот-вот выгонит
их из рая и начнется продолжительнейший бедлам, который впоследствии назовут
историей человечества. Первое, что пришло мне на ум в связи с явлением
прародителей: скорее всего аллегория насчет изгнания их из рая вполне
отражает действительный процесс выделения рода человеческого из природы,
потому как не исключено, что бог-Отец создал первых людей слишком уж по
образу и подобию своему, даром что из натурального материала, в рамках
таблицы Дмитрия Ивановича Менделеева, что-то он там человеку сверх
необходимого передал, например, толику чисто божественного самосознания, и
поэтому человек есть бунт - бунт против природы, бога-Отца, впрочем, бунт
нечаянный и комичный. За него-то, точнее, за человечность, так сказать,
внепланово развившуюся в человеке, он и был исторгнут из рая, то есть
вычленен из природы и обречен на исторический путь развития, который
представляет собой процесс возвращения питекантропа к нормам природной
жизни, когда не сеют и не жнут, а все же обретают ежедневное пропитание, но
только искусственными средствами, через цивилизацию и культуру.
И вот много тысячелетий тому назад, когда человечество расплодилось уже
настолько, что для выживания вида оставалось только стихийно расселяться во
всех восьми направлениях, и наши отдаленные предки двинулись в долгий путь.
Продвигаясь вперед много если на двести километров за поколение, люди тогда
бесконечно сходились и расходились, селились и снимались с насиженного
места, вытесняли соседей, отбивались от тех, кто наступал им на пятки,
потому что будущие европейские народы, покуда говорившие фактически на одном
языке, вызревали в непрестанном движении, похожем на броуновское, точно они
панически искали потерянный рай, и лишь изредка вытягивались вдоль неких
силовых линий, как если бы подчинялись тайным магнитным силам. Самые
неспокойные и скорые на ногу колонны, которым, предположительно, не везло на
соседей и окружающую среду, вырывались вперед, складывались волею случая в
племена и соборно занимали территории, наиболее благоприятные для
поддержания жизни, обретая для себя и своих потомков теплые края,
плодородные земли, тучные пастбища и несаженые сады.
И вот худо-бедно сложился наш европейский мир. Так надо полагать, что
пращуры древних русичей - праславяне, одними из последних среди евро-ариев
явились к местам их постоянного обитания, и это чисто хронологическое
обстоятельство во многом предопределило нашу историческую судьбу Верно, наши
праславяне малоподвижными воспитались, верно, им чаще, чем прочим, везло на