"Вячеслав Пьецух. Иностранец, Перечень (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

два раза ездил за границу, никогда ничем не болел, дослужился до заведующего
лабораторией сверхточных измерительных инструментов и каждый год отдыхал в
Крыму.
Со временем эта особенность памяти сильно растревожила мужика и он даже
решил, что его обуял какой-то загадочный нервный недуг, и с перепугу Миша
как-то сходил к врачу. После у него появилась такая мода: он забирался с
ногами на диван, укрывался пледом, некогда вывезенным из Румынии,
заглядывался в немытое окно, из которого был виден только брандмауэр
соседнего дома, и вспоминал... даже как-то настырно вспоминал, как школьники
младших классов зубрят таблицу умножения, - не найдется ли все-таки в его
прошлом чего-нибудь радостного, воодушевляющего, что развеяло бы, наконец,
смятение и тоску.

Миша был одаренным ребенком и приятно удивлял взрослых с самых младых
ногтей. В пятилетнем возрасте он уже играл в шахматы и частенько обставлял
старших к немалому их смущению и досаде, особенно если те считали себя
шахматистами средней руки, следили за литературой и ходили сражаться на
Гоголевский бульвар.
Однажды Миша неосмотрительно выиграл три партии подряд у чемпиона
Бауманского района среди учащихся старших классов, - тот рассвирепел и
ударил Мишу шахматной доской прямехонько по темени, нанеся ему значительное
повреждение, во всяком случае, победителя увезли в больницу на Стромынке, и
он долго ходил с дурацкой повязкой на голове.
Это было самое первое воспоминание Миши Шиловского - предшествовавшие
инциденту пять лет жизни он как проспал. Впредь Миша еще в дебюте
внимательно присматривался к сопернику и, если примечал что-нибудь
настораживающее, то старался сыграть вничью.

В то лето, когда Мише предстояло пойти в первый класс
общеобразовательной школы " 431, которая очень кстати располагалась через
дорогу, он гостил у своей двоюродной бабушки в деревне, где-то на границе
Московской и Калининской областей. Лето стояло тревожно-знойное, неподалеку
горели торфяники, народ сокрушался по поводу засухи и грядущего неурожая, а
Миша объедался пирожками с черникой, которые он запивал парным молоком, и
помаленьку озорничал.
Кончилось его озорство тем, что он убил обломком кирпича несчастного
вороненка, еще не вставшего на крыло; он его просто так убил, можно сказать,
из любопытства: мол, как это - был вороненок, трепыхался, смешно ковылял в
траве и вдруг превратился в неподвижный, еще теплый комочек, который
остается только похоронить.
Миша вороненка и похоронил; он вырыл ямку в огороде, между забором и
капустной грядкой, аккуратно опустил в ямку мертвого птенца, обернув его в
носовой платок, и обложил тельце цветами, которые нарвал у соседки, накрыл
могилу осколком оконного стекла и после, до самого отъезда в Москву, ходил
навещать свою жертву по несколько раз на дню.
Он с горечью в сердце вспоминал об этом случае даже и в зрелые годы,
хотя его отчасти вдохновляло то обстоятельство, что многие великие люди в
детстве отличались необъяснимой жестокостью и злорадством, например, Гоголь
топил в своем фамильном пруду кошек, а Лермонтов нарочно вытаптывал любимые
бабушкины цветы.