"Вячеслав Пьецух. Иностранец, Перечень (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

сами с собой, прижав к правому уху какую-то миниатюрную штучку, точно
одновременно распустили Ганнушкина, Сербского и Соловьевку, тем более что и
лица-то попадались все больше угрюмо-бессмысленные, какие бывают у
олигофренов, как бы повернутые вовнутрь. Наконец, Ивану попалась древняя
сгорбленная старушка, стоявшая у магазина "Vins de soleil" с жалобно
протянутой рукой, и он подумал: "Вот вам и гримаса западной цивилизации, про
которые нам рассказывали отцы".
Однако же совсем сбивал с толку такой феномен: толпа говорила вроде бы
не по-русски, а вроде бы и по-русски, тем более что в воздухе стоял
московский беззлобный мат.
Словом, Бархоткин был крайне озадачен, даже ошарашен и даже оглушен,
как если бы его кто внезапно стукнул по голове. Он вдруг почувствовал себя
таким одиноким, чужим и ненужным в этом городе, таким, что ли, иностранцем,
что горло заперла внутренняя слеза. "Точно я на чужбине, - подумал он, - в
Черногории какой-нибудь, где за тысячи километров некому сказать: а что,
мужики, не сообразить ли нам на троих?..."
Тем не менее он решил сделать контрольный звонок своей Зинаиде, чтобы
или уж развеять этот кошмар, или устроиться где-нибудь под забором и
помереть. Он подошел к какому-то парню в роскошной кожаной куртке, но с
противной физиономией и довольно витиевато поведал ему о своей беде. Парень,
видимо, ничего не понял и только сказал:
- Чиво-о?
Бархоткин прикинул, что во всех цивилизованных странах молодежь отлично
понимает по-английски, и повторил:
- I just want to make a call. How can I do it?
Парень на него заорал:
- Чиво-о?!


Полный перечень промахов и злодейств

В том-то все и дело, тут-то и кроется загадка человеческой природы,
что, будь ты распорядочный работник и семьянин, будь ты хоть первейший
праведник, аскет и деятельный человеколюбец, все одно, как вспомнишь,
столько на твоем счету, оказывается, промахов и злодейств, что временами
непереносимо болит душа.
Миша Шиловский по этому поводу, однако, не шибко переживал, так как он
давным-давно пришел к заключению, что вообще человек - подлец. Слишком
многое из пережитого ему подсказывало, что именно так и есть: например, его
отец, военный летчик, сорви-голова и человек чести, писал доносы на "врагов
народа", которые якобы окопались в доблестных ВВС; мать была добрая женщина
и прилежная хозяйка, но якшалась с кем ни попадя, когда позволяли
обстоятельства и было некуда себя деть; родная тетка как-то украла у отца
серебряный портсигар.
Мишу единственно то по-настоящему удивляло, что когда он впоследствии
задним числом исследовал свое собственное прошлое, ему почему-то
вспоминались одни гадости, которые он совершил в течение своей жизни или
которым он был причиной, а из радостных событий, неизбежных даже при самом
неблагоприятном государственном устройстве, ему не помнилось ничего. Этот
феномен удивлял Мишу Шиловского еще и потому, что он точно бывал влюблен,