"Геннадий Падаманс. Веревка" - читать интересную книгу автора

может скулить о любови до последних седин. И завтра снова проткнут чьего-то
младенца, и снова в ужасных муках умрет чья-то мать, снова будут напасти,
ведь так было от века, от Адама - и что ответит Чудак, коли яблоко
прощено?.. Если не покаятесь, все так же погибнете?.. Достойный ответ... Сии
не любили?.. Кто научит любить? Чудак? Увидал смоковницу, стал искать
смоквы. Первые смоквы созреют не ране, как через два месяца, а ему сейчас
подавай. Ан нет. Древо не пожелало. Чудак чудаком, а природа природой.
Проклял несчастное древо - и вся наука любви. Не сажал, не поливал, не
лелеял - но засушил. Мудрецы говорят: все едино. Прокляни хоть кого, тем
самым проклянешь и себя.
Одно древо ты засушил - другое древо засушит тебя. Иль у Чудака есть
плоды? Листья, но не плоды. Не время плодам, люби - не люби. Одну девочку
Чудак воскресил - но еще сотня, тьма девочек умерли на необъятной ойкумене,
и кто утрет слезы их матерям, кто утешит их братьев, отцов, тех, кому они
были любы? Пошто такие напасти на человеков, пошто? Не разъяснить никому, ни
одному, не примирить. И Чудаку. Чудаку, и тому не по силам. И Чудак знает.
Ищет конец. Конец там, где начало... Ева в начале, яблоко. Каин. Мало, сколь
мало! Еще вина нужна человеку, и много тяжельше, весьма... Не об этом ли
молвил Чудак третьего дня?..
Человекам не смогут ответить - и человеки станут плевать. Станут
плевать, но не в Бога. Тот останется чист. Пусть плюют в человека... В себя.
Сей - единственный путь. Будет им точка опоры.
Солнце скрылось за тучей, ветер отыскал холод. Собиралась гроза -
пришло время идти. Он знал, что скажет синедриону.

Веревка пахнет рыбой, смердит. И его память смердит, сплошной смрад в
голове, будто тьмы тем плевков уже там, миллионы.
"Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку,
которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не
родиться"... Кабы он не родился, кто бы тогда?.. Может быть, Петр? Иоанн?
Ха-ха-ха... "Ты сказал". Да, сказал. Да! Да! Да!
Он кричит. Стены лачуги трясутся - ветер утих, подавилась гиена,
смолкло все - только крик, только "Да!". Он и "Да!".
Он как та смоковница... Выдал плод прежде времени, по хотению - но все
равно будет проклят. Не тем, так другими. Все одно. Супротив природы нельзя.
"Надлежит пострадать"... Никакой логики. Коли этот чудак взаправду
знает, что там ждет Небесный Отец - что будет такое "страдание"? Театр,
будто у эллинов, комедия... коли вправду там ждет. Но кто может ждать окроме
Пантеры?... Когда вправду там ждет, когда все предначертано тысячи лет,
когда есть на все Воля, и человеки - лишь черви - тогда он самый преданный
червь, потому как исполнил самую грязную волю - и Небесный Отец, быть может,
ждет и его. Червячка. Ха-ха-ха!

Веревка пахнет рыбой. Саксаул будет пахнуть какой-то кислятиной. Но
недолго...
Скоро солнце взойдет, вернется день, возобновится жизнь. Чудак получит
свое. Он уже получил. "Друг". Сколь тяжкое слово, сколь неподъемное, сколь
дорого стоит. Вчера услыхал. Только вчера. "Друг, для чего ты пришел?" Друг!
Ты же как брат... Он пришел, как же мог не прийти?! Он едва не расплакался
на плече, едва сдюжил. Петр, глупый как камень, снова не понял, выхватил