"Ю. Эвола. Языческий империализм" - читать интересную книгу автора

Но установление неравенства означает переход от количества к качеству.
При этом оно оправдывает возможность и необходимость иерархии и доказывает,
что критерий "большинства" бессмысленен, и что всякий закон и всякая мораль,
основывающиеся на допущении равенства, неестественны и насильственны.
Повторим еще раз, что только вышестоящие должны судить о нижестоящих, а
никак не наоборот. Как отличительной чертой заблуждения является непризнание
самого себя заблуждением, а отличительной чертой истины - очевидное
самообнаружение себя самой как истины , и одновременно признание заблуждения
заблуждением, так и отличительной чертой того, что является вышестоящим,
служит непосредственное, очевидное самообнаружение себя как вышестоящего по
отношению к нижестоящему, которое становится нижестоящим именно за счет
проявления этого вышестоящего. Вышестоящее не может ни у кого испрашивать
санкций или признания, оно должно основываться единственно на прямом
превосходстве сознания тех, кто обладает превосходством, и кто утверждает свое
превосходство вопреки любым доводам.
С этой точки зрения так называемый критерий "пользы" полностью теряет
смысл. В первую очередь, надо спросить: не что полезно, а для кого или для
чего это полезно. К примеру, при демократической системе продолжает
существовать некоторое подобие власти - власти, ограниченной установленными
рамками, следствием чего является ее подотчетность государственной казне,
гражданским и уголовным законам. Такую власть нельзя называть властью, т.к.
она существует для принесения пользы большинству. Но кто определяе т и
оправдывает эту пользу, кто проводит эту знаменитую линию раздела между
"легальным" и "нелегальным"? То, что масса не может сделать этого в
соответствии с разумным порядком вещей из-за недостаточности и непостоянства
своих рациональных, рассудочных в озможностей, мы уже показали. И если не
удастся перенести центр в сферу качества, то все уничтожится в ужасающей
тирании, при которой большинство подавит качественно превосходящее меньшинство
и безжалостно вовлечет его в ставший законом передаточный меха низм, в
детерминизм ничтожной жизни и организованного "общества", как это происходит
на современном Западе.
Конечно, и в самом принципе "пользы" гораздо меньше абсолютного, чем
обычно думают, даже если взять этот принцип сам в себе. Из-за вышеупомянутого
иррационального характера массовой психологии, то, что совершает масса, очень
редко является правомочно "полезным", и еще реже это происходит в соответствии
с автономной волей многих. Намного чаще она лишь подчиняется могуществу и
гипнотизирующей силе отдельных личностей, и если последователи таковых
составляют большинство, то это является лишь следствием. Обладающие
могуществом индивидуумы могут вести массы, туда, куда они хотят, выбрасывая
при этом за борт все посредственные, мещанские, точно высчитанные нормы
"пользы". История показывает нам это везде: загоревшись воодушевлением одного
человека, одного символа, одной идеи миллионы, людей разбивали рамки
рассудочной нормальности и жертвовали собой, и сжигали себя, и уничтожали
себя.
Демократия знает об этом. И поэтому она постепенно предусмотрительно
старается уничтожить во всей Европе вождей, людей способных вдохновить и
очаровать массы, и стремится к полному нивелированию, к ограничению всякой
автономии, к превращению людей в прос тых членов предоставленного самому себе
хозяйственного механизма. И в последнее время эта игра удается им в
устрашающих пропорциях. Большевистская Россия и демократизированная и