"Ричард Пайпс. Три ПОЧЕМУ русской революции " - читать интересную книгу автора

перекраивавших факты и их интерпретацию таким образом, чтобы это на любой
данный момент совпадало с линией партии. Таким образом, историческая наука
стала отраслью пропаганды. Советская историческая литература мало
интересовалась тем, что происходило в действительности, отражая вместо этого
лишь такие представления о случившемся, какие власть хотела внушить народу.
Со временем хитросплетения полуправды, четверть-правды и откровенной лжи
превратились в столь непроходимые дебри, что независимому исследователю
приходится прорубаться сквозь них, как если бы он вдруг очутился в
первозданном тропическом лесу. Нет ничего удивительного в том, что поприще
исследователя современной российской истории едва ли могло привлечь к себе в
Советском Союзе по-настоящему одаренных людей и уж подавно - никого,
обладающего достаточной широтой кругозора, потому что сам кругозор оставался
прерогативой КПСС.
К сожалению, начиная с шестидесятых годов и далее размышления примерно
того же порядка посетили и западную науку, дав изначальный толчок школе так
называемого ревизионизма, приверженцы которой в Соединенных Штатах, Англии и
Германии, по различным причинам как интеллектуального, так и личного
свойства, - начали по собственной воле и свободному выбору вторить
истолкованиям русской революции, являвшимся на тот момент в СССР сугубо
обязательными. Их ревизионизм заключался в попытке вытеснить открытия
независимых ученых из числа русских эмигрантов и их западных последователей
(представлявших собой по отношению к "ревизионистам" непосредственно
предшествующее поколение ученых), принимая - с незначительными изменениями -
темы и интерпретации исторической псевдонауки СССР постсталинского периода,
которая, как и раньше, находилась под властью и под контролем партии. В
некоторых случаях выступление с позиций ревизионизма было обусловлено
искренними сомнениями в справедливости и правомерности традиционных западных
подходов с их упором на политические аспекты.
Отчасти находясь под влиянием марксизма, а отчасти вдохновляясь
французской школой "Анналов", такие ученые настаивали на необходимости
изучения истории "снизу" или исходили из предпосылки, что историей движут
исключительно социальные конфликты. Другие вступали на тот же путь,
руководствуясь куда менее похвальными личными мотивами: приятие - в самом
широком смысле слова - той версии истории, которая была одобрена советской
властью, открывало для них доступ во второстепенные архивные фонды в СССР и
обеспечивало иными преимуществами и выгодами, которые была в состоянии
предоставить Москва. Важно и то, что ревизионизм оказался встроен в
современную интеллектуальную жизнь, всемерно поощряющую изобретения и
открытия любого рода. Амбициозным молодым ученым не хотелось становиться на
сторону старших - ибо, если бы они всего лишь соглашались с выводами
предшественников, то как им было доказать собственную значимость? В подобной
обстановке, когда она становится преобладающей, сказать или сделать
что-нибудь новое оказывается куда более выгодным, чем быть или остаться
правым.
Все эти факторы играют свою роль, и я не в состоянии вычленить один из
них как решающий. Но факт остается фактом: если все, за редкими
исключениями, ученые Запада, публикующие работы по истории Третьего рейха,
не скрывали и не скрывают однозначной враждебности к нацизму, то большинство
западных авторов, выступивших за последние тридцать лет с работами о
коммунизме и о Советском Союзе, в большей или меньшей степени обоим этим