6

Вооружение корабля торчало со всех сторон жесткой и грубой щетиной. Он выглядел скорее уродливо, чем внушительно; от неровных боков, покрытых наростами локаторов, прицелов и прочей аппаратуры, безжалостностью.

Таких монстров космотехники не отправляют в развлекательные круизы.

Изнутри корабль был несколько «человечнее»; даже все то же голубоватое освещение не казалось мертвым. Подсветка датчиков анабиозных камер мирно белела, придавая обстановке ощущение уюта. Корабль спал.

Первым ожил автоматический регулятор сна. Сразу на всех анабиозных камерах поднялись страховочные герметизирующие крепления, вслед за ними откинулись прозрачные лепестки колпаков, открывая тела с приставшими пиявками датчиков.

Зажегся свет, прогоняя остатки сна и покоя. Сразу со всех сторон раздались бодрые голоса. Рипли, испугавшаяся было по выработавшейся за последнее время привычке, быстро расслабилась. Кругом была жизнь.

Кто-то кашлял, кто-то вздыхал. Грудной женский голос с не слишком женскими интонациями негромко выругался. Другой, мужской, – этот голос принадлежал блондину с резкими и по-своему пикантными чертами лица космического вояки, – пробормотал:

– Черт побери! Переспал…

Неловко и медленно блондин поднялся, поднялась и женщина. Рипли вспомнила, что она носит странное имя Вески.

– Ну и морда у тебя, Дрейк! – оскалилась Вески.

Третий десантник, Хиггс, тоже встал и принялся прислушиваться к их разговору.

– Посмотри на себя, – добродушно огрызнулся Дрейк.

– Это что? шутка? Хиггс! – позвала Вески и снова повернулась к блондину: – Дрейк, ты выглядишь точно так, как я себя чувствую!

– Ну ладно, вы, умники! – подошел к ним сержант Эйпон, массивный негр с рельефной мускулатурой и жидкими курчавыми усами. – Чего ждете? Чтоб вам подали завтрак в постель?

Даже не зная его звания, по одному только голосу можно было определить, что это говорит сержант.

На черной бычьей шее Эйпона ярко выделялись бусы и цепочка. Подобные украшения были почти у всех членов отряда. Шутки ради Хадсон предпочел аналогичное украшение нарисовать и ходил, гордый своей выдумкой.

– Вставайте, дорогие мои, – издевательски продолжал Эйпон. – День в казармах космического десанта – все равно, что день на ферме. Каждые полчаса – завтрак, каждые два дня – парад… Люблю я эту службу! – Как ни странно, последние слова прозвучали искренне.

– Ой, черт, пол какой холодный!

– Тебе что, принести теплые тапочки?

– Если принесешь, я буду очень благодарен!

Десантники вставали один за другим. Короткие шорты цвета хаки были призваны не столько прикрывать определенные части тела, сколько оттенять развитые мускулы этих переполненных жизненной энергией людей.

Среди них, дышащих здоровьем и силой, Рипли стало немного неуютно; но их энергии, казалось, хватает на всех.

Даже шутки этих людей отличались здоровой грубостью и своеобразной сочностью. Рипли никогда не умела так шутить.

– Пошевеливайтесь, – подгонял задержавшихся лежебок Эйпон.

«Это люди без комплексов», – грустно отметила про себя Рипли. Как любому человеку, перенесшему психическую травму, ей было и слегка завидно, и немного неприятно быть с ними рядом, ежесекундно получая подтверждения собственной ущербности.

– Ненавижу я эту службу, – проговорил Хадсон, так и не дождавшийся тапочек.

– Быстро, быстро, пошли! – не прекращал подгонять десантников Эйпон.

– Разминаемся, разминаемся…

Они разминались. Крепко сложенная, с хорошо развитой грудью, Вески принялась подтягиваться на турнике; почти сразу к ней присоединился блондин Дрейк. Рипли прошла мимо них, стесняясь своей изнеженной, в сравнении с ними, фигуры.

Со всех сторон ее окружали хорошо натренированные тела. Натренированные для… чего? Чтобы стать мясом?

Рипли поспешила отойти в сторону. Ей не хотелось чувствовать на себе их взгляды.

Сильные, здоровые десантники продолжали резвиться.

– Секции рассчитаны на пятнадцать человек, – проходя, сообщил лейтенант Горман. – Быстрее занимайте свои места.

Пользуясь случаем, Рипли проскользнула к ряду шкафчиков с одеждой и принялась искать свой.

– Кто эта Белоснежка? – покосилась в ее сторону Ферроу, женщина с овечьей мордашкой и короткой стрижкой. – Эй, Вера, ты не знаешь?

– Какой-то консультант, вроде, – ответила та. – Судя по всему, она видела когда-то этих монстров!

– А!.. – протянула Ферроу голоском на удивление более нежным, чем от нее можно было ожидать.

Рипли с трудом сделала вид, что их не слышит.

– Странно, – встрял в разговор Хадсон, – они ее встречали и выжили?

От этой очередной грубой шутки Рипли вспыхнула.

Тем временем возле турника тоже продолжали хохмить. Дождавшись, когда Вески устроит себе передышку, Дрейк, скаля зубы, поинтересовался:

– Эй, Васкес, тебя никогда не принимали за мужчину?

– Нет. А тебя? – отпарировала она и продолжила свое занятие. На сильных руках Вески ритмично вздувались мускулы, которые могли бы украсить и мужчину.

– А неплохо, Вески! – вставил Хиггс. – Язычок у тебя как бритва.

После обмена «любезностями» Дрейк опять присоединился к Васкес. Шутки и обрывки разговоров постепенно слились в общий ровный гул.

В другом месте говорили о «более серьезных» вещах.

– Эй, сержант!..

– В чем дело?

– У нас спасательная миссия! – ухмыльнулся лейтенант. – В колонии было много молодых девушек, – так вот, мы должны их спасти от их девственности!..

– Неплохо!

Постепенно разговоры переместились в другую часть отсека: получив из автоматов свои порции еды, члены экипажа разместились за столами.

– Что это за дерьмо нам дали? – попробовав, оттолкнул тарелку Хадсон.

– Ты еще не пробовал, что мы в прошлом полете ели! – почти радостно отозвался Фрост. В отличие от Эйпона, черты его лица были несколько более европейскими.

– По-моему, нам дали кукурузный хлеб.

– В прошлый раз мы вообще ели каких-то пиявок.

– Да, – немедленно добавил Дитрих, – только та, что ты ел, была не пиявка, а глиста.

Хадсон, как новичок, не знал, верить этому или нет, а над его головой уже собирались новые тучи.

Кто-то подмигнул проходящему мимо Бишопу, тот отставил поднос, и почти сразу же натренированные руки схватили Хадсона за шею.

Бишоп прижал его ладонь к столу.

– Не надо, ребята! – еще не понимая в чем дело, на всякий случай запротестовал бедняга Хадсон, но было уже поздно.

В воздухе мелькнул нож и ударился острием в поверхность стола между пальцами Хадсона. Бедняга принялся вопить. Нож прыгал между его растопыренными пальцами все быстрее, дикий крик не прекращался. Нож выбивал дробь. Кругом смеялись.

– Ну ладно, ребята, – еле отдышавшись от хохота произнес Хиггс.

– Кончаем!

– Здорово! – хихикнул кто-то.

– Ну, спасибо! – выдохнул Хадсон, убедившись, что опасность осталась позади.

– На, ешь спокойно, – передал ему кто-то тарелку.

– Это было совсем не смешно, ребята! – все еще ошарашенно глядя по сторонам, заключил Хадсон.

Между тем освободившийся Бишоп направился с подносом к «начальственному» столу.

– Лейтенант Горман… – Тарелка опустилась на стол.

– Угу.

– Мистер Берт…

Глядя на них с едва прикрытым отвращением, как нередко смотрят на начальство, не заслужившее доверия или, наоборот, заслужившее самую пакостную репутацию, Дрейк процедил сквозь зубы:

– Что-то этот новый лейтенант слишком нос дерет…

Судя по гримасам, об этом подумал не один он.

На какую-то секунду реплика убрала веселье. Дерет нос – это было, в общем-то, мелочью. Но, с другой стороны, от командира зависела их жизнь. Сможет ли он достойно встретить опасность бок о бок с ними, если изначально ставит себя в исключительные условия? И пусть под этими «условиями» подразумевался всего лишь отдельный столик, – большинству это показалось не лучшим предзнаменованием.

– С нами есть не хочет!

– У них там свой клуб, – заметил Хиггс.

– Эй, Бишоп! – постарался перевести разговор с этой темы на более приятную Дитрих. – Я думал, ты никогда не промахиваешься, а ты, оказывается, порезался! – Он вытер со стола пару капель белесой жидкости.

Рипли внимательно посмотрела на Бишопа и отвела глаза. Все те же воспоминания заставили ее слегка содрогнуться.

– Почему меня не предупредили, что у нас на борту робот? – резко спросила она.

– Я даже не подумал, – растерянно пожал плечами Берт. Ему казалось, что поднимать шум (а именно это пробовала, на его взгляд, сделать Рипли) из-за такой ничтожной причины было смешно. – У нас это обычная практика – мы всегда берем с собой синтетических людей.

– Я лично предпочитаю термин «искусственных людей», – поправил биоробот Бишоп.

– Хорошо, – согласился Берт.

– А что, какая-то проблема? – Бишоп присел на свободный стул.

– Я даже не знаю, почему я…

«…должен оправдываться», – хотел сказать Берт, но Рипли его перебила:

– Потому что во время последнего моего полета искусственный человек на борту корабля…

– Корабля Рипли, – уточнил для Бишопа Берт, – …испортился, и возникла кое-какая проблема.

– Да, испортился, и несколько человек погибли, – сухо добавила Рипли.

– Какой ужас! – произнес Бишоп. – Это, наверное, была старая модель?

– Да, система «Гипергамм – 12-82», – пояснил Берт.

– Тогда все понятно, – не без затаенной гордости (что поделать, и искусственные люди не лишены своих слабостей) сказал Бишоп, – 12-82 были очень капризные. Со мной такого произойти не может. В нас закладывают программу, специально рассчитанную на то, чтобы мы ни в коем случае на могли причинить вред ни одному члену экипажа и вообще ни одному человеку. Хотите хлеб?

Рипли грубо оттолкнула тарелку. Внутри у нее все кипело. Вся затея с каждой минутой нравилась ей все меньше; увидев же, с кем приходится идти на задание, она растерялась окончательно.

Скользкий и самоуверенный до тупости Берт, неотесанный дубоватый лейтенант, эти здоровые примитивы, – может, и неплохие в чем-то ребята, но явно не отличающиеся умом и даже не представляющие, что их в ближайшее время ожидает; теперь еще и робот…

– Ты, Бишоп, ко мне лучше не подходи, – зло выговорила она. – Понял?

За столом десантников сцену с роботом восприняли по-своему.

– Кажется, им тоже кукурузный хлеб не по нутру! – не без злорадства прокомментировал Хадсон.