"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

Валентин Петрович Катаев.
- А знаешь, Гедоня, - вдруг признался размягченный Катаев, - а знаешь,
да я за модный пиджак, за возможность носить добротные ботинки, за право
жрать каждый день осетрину или вот эту вот семгу - я ведь не то что любой
тебе роман наваляю, я ведь и убить способен...
- Да я то же самое за горсть орехов сделаю, - живо откликнулся
привыкший во всем лидировать А. Н.
Выпалил, впрочем, искренне (под водочку). Однако тут же пред его
мысленным взором некстати встала дворянская тень Пети Ростова, раздающая
офицерам изюм и орехи.
- Да я даже за стакан семечек - пожалуйста, - вовремя скорректировал
себя Народный Писатель, слуга пролетариата.
А. Н. был известен в те поры своей громоздкой верноподданической
эпопеей (где современный ему супердеспот, Кормчий-Кормилец, благодаря ловкой
параллели со знаменитым во времена оны тираном-реформатором, был
облобызован-облизан - от фурункулезной лысины вплоть до порченных тюремным
грибком стоп); напечатал он также полдюжины - с пылу, с жару -
кудряво-боевитых, всегда со свежайшей патокой, баек - небесполезных нынче,
по крайней мере, для тех, кто интересуется клонированием. Красной нитью
проходит идея, что ядреные свойства души, навроде любви до гроба, верности,
чистоты порывов и проч. - присущи лишь, скажем так, представителям титульной
нации, а остальные недоразвитые этносы-народы, стеная и плача, и посыпая
голову пеплом, до конца дней вынуждены довольствоваться своими генетическими
обсевками.
Но главной причиной известности А. Н. Ж. стали бесчисленные о нем
анекдоты (в которых, как ни странно, чувствовалась большая доля почтения),
живописавшие, буквально, мифологическую разнузданность его чревоугодия. И по
сей день в народе вспоминается, например, очередная супруга А. Н.,
вынужденная среди ночи, в одном исподнем, мчаться из Воздусеева к Тестову за
копчеными угрями (или нырять за ними по-русалочьи в пруд, а потом и коптить
собственноручно?..), - или другая, беременная, которая, съевши тельное и
надевши исподнее, немедля отправляется в ночное - за кумысом от гнедых
валдайских кобылиц, - или же третья жена, кормящая мать, совсем девочка, дни
и ночи приготовлявшая яйца по-китайски, то есть с календарем в руках
закапывавшая и, в нужный срок, выкапывавшая серые слепые овалы, кои
высевались затем озимыми и яровыми, - и так - плотно начиненные куриными
яйцами - серели в жирнягинских (литфондовских) владениях глиноземные поля -
до самого горизонта...
В скобках отметим демократический, бригадный, отчасти даже
квадратно-гнездовой метод получения Народным Писателем собственного
потомства. Бессчетные жены, истощенные многочисленными родами, послушно
сменяли друг друга у ложа своего неохватного, ненасытного, неуемного
властелина. Он был взыскателен, прихотлив и капризен, как трехбунчужный
паша. Для брачных игрищ выбирались все писаные красотки, истинные гурии,
привозимые, бывалоча, аж из тридесятого царства, - все они были тоненькими
как тростинки. Однако верткие личинки рода Жирняго, впрыснутые в их лона,
проросшие там - разъедали, выжирали этих тростинок-былинок изнутри, иногда
что и до смерти - и, ежели потом получались девочки, все они были толсты и
неспособны к деторождению, но толстые мальчики были все как один резвы в
осеменении, хотя - да простят мне авторское вмешательство - не могу, как ни