"Морис Жорж Палеолог. Царская Россия во время мировой войны " - читать интересную книгу автора

Сегодня утром смотр в Красном Селе. Шестьдесят тысяч человек участвуют
в нем. Великолепное зрелище могущества и блеска. Пехота проходит под марш
Самбры и Мезы и Лотарингский марш. Как внушителен этот военный аппарат,
который царь всей России развертывает перед президентом союзной Республики,
сыном Лотарингии.
Император верхом у подножья холма, на котором возвышается императорский
павильон. Пуанкаре сидит справа от императрицы, перед павильоном: несколько
взглядов, которыми он обменивается со мной, показывают мне, что у нас одни и
те же мысли.
Сегодня вечером прощальный обед на борту "Франции". Тотчас после него
французская эскадра снимется с якоря и направится в Стокгольм.
Императрица сочла долгом сопровождать императора. Все великие князья и
все великие княгини находятся здесь.
Около семи часов короткий шквал немного попортил цветочные украшения
палубы. Тем не менее, вид стола прекрасен: он имеет даже род наводящей ужас
величественности, чему способствуют четыре гигантские 305-миллиметровые
пушки, которые вытягивают свои громадные стволы над гостями. Небо уже
прояснилось, легкий ветерок ласкает волны, на горизонте встает луна.
Между царем и президентом беседа не прерывается. Издали, несколько раз,
великая княгиня Анастасия поднимает ко мне бокал с шампанским, указывая мне
круговым жестом на воинственную обстановку, которая нас окружает.
Наконец начинаются тосты. Пуанкаре кидает заключительную фразу:
- У обеих стран один общий идеал мира - в силе, чести и величии.
Эти последние слова, которые, действительно было необходимо услышать,
вызывают бурю аплодисментов. Великий князь Николай Николаевич, великая
княгиня Анастасия, великий князь Николай Михайлович глядят на меня
сверкающими глазами.
Между тем, время отхода приближается. Император выражает Пуанкаре
желание продлить разговор еще на несколько минут.
- Если бы мы поднялись на мостик, г. президент? Там нам было бы
спокойнее.
Таким образом, я остаюсь один с императрицей, которая предлагает мне
сесть в кресло, с левой стороны от себя. Бедная государыня кажется
измученной и усталой. С судорожной улыбкой она говорит мне слабым голосом:
"Я счастлива, что пришла сегодня вечером. Я очень боялась грозы... Украшения
корабля великолепны... Во время переезда президента будет хорошая погода"...
Но вдруг она подносит руки к ушам. Затем застенчиво, со страдающим и
умоляющим видом, она указывает мне на музыкантов эскадры, которые совсем
близко от нас начинают яростное allegro, подкрепляемое медными инструментами
и барабаном:
- Не могли ли бы вы... - шепчет она. Я догадываюсь, откуда происходит
ее неприятное чувство, и делаю рукой знак капельмейстеру, который, ничего не
понимая, совсем останавливает оркестр.
- О, благодарю, благодарю, - говорит мне императрица, вздыхая.
Молодая великая княжна Ольга, которая сидит на другом борту корабля с
остальной частью императорской фамилии и членами французской миссии,
наблюдает за нами с беспокойством в течение нескольких минут.
Она быстро встает, скользит к своей матери с легкой грацией и говорит
ей два-три слова совсем тихо.
Затем, обращаясь ко мне, она продолжает: