"Вячеслав Пальман. Кратер Эршота." - читать интересную книгу автора

Ускова, что кочевники севера в старину не хоронили своих людей лежа, да
еще в деревянных гробах. Ведь гроб сделать не так-то легко. Может быть,
здесь похоронен русский казак, один из тех отважных людей, которые почти
столетие назад ходили по северному безлюдью с Черским и Хабаровым?
Безвестный первооткрыватель, северный Робинзон? И ничего особенного в том
нет, если прошло с тех пор два столетия. Мерзлота может хранить нетленными
такие находки буквально тысячелетия. Отрывают же целые мамонтовые туши в
мерзлоте? Его воображение рисовало картины одна другой фантастичнее. Здесь
непременно лежит казак в кольчуге ермаковских времен, с тяжелым
обоюдоострым мечом у бедра и в старинном железном шеломе... Или
неудачник-золотоискатель, сложивший голову в глухой долине. А может быть,
беглец, ушедший из ссылки в дальних поселениях, нашел здесь свою могилу...
Стало темно и... жутко. На фоне потемневшего неба молчаливо стояли в строю
великаны лиственницы, стальным блеском отсвечивала река, мрачно чернели на
горизонте скалистые горы. Тишина объяла засыпающую долину. Только шуршала
галька, да плескалась у обрыва жадная вода. Брр... Ощущение одиночества
сжало его сердце. Петя вскочил на ноги и что-то сказал вслух. Звук
собственного голоса всколыхнул тишину и пропал, поглощенный ею. Но на
сердце будто полегчало. Петя быстро насобирал валежника и разжег костер. С
огнем все-таки уютнее. Темнота сразу расступилась, но зато стала теперь
совсем густой. Скорее бы пришли... Сколько еще их ждать? И тут он услышал
далеко в лесу знакомый лай Кавы. Обрадованный юноша вскочил и призывно, во
всю мочь, засвистел. О, это он умел. Два пальца в рот и... Воздух словно
вздрогнул. Лай послышался ближе, громче, а через минуту в светлый круг
влетела и сама Кава, а за ней Туй. Обе собаки, вывалив языки, сразу же
легли на землю и задышали часто-часто, поглядывая на Петю ласковыми
озорными глазами. Немедленно исчезли все страхи. С верными друзьями
темнота уже не казалась такой густой и загадочной, а лес не пугал своей
молчаливой суровостью.
Вскоре подошли Любимов, Усков, Борис и Хватай-Муха, вооруженные лопатами,
кирками, веревками и фонарями. Но в эту минуту, как бы торопя их; от
берега отвалилась и сползла подмытая водой глыба.
- Спешите, товарищи, берег осыпается! - тревожно закричал агроном.
Дружными усилиями они освободили ящик и осторожно перенесли ближе к
костру, к свету.
- На гроб, однако, похоже, - сказал Любимов.
- И по-моему, все-таки гроб, - согласился Усков.
- Домовина, домовина, тут и гадать нечего! - уверенно заключил Хватай-Муха.
Проводник вынул из-за пояса топорик и осторожно поддел крышку. Пластины
легко оторвались: они держались на деревянных шипах. Проводник не спеша
снял их, и все обнажили головы.
На сухой моховой подстилке лежал человек. Лицо его спокойно, глаза
закрыты, чуть потемневшие щеки ввалились. Темная с сильной проседью
большая борода закрывала грудь. Аккуратно расчесаны длинные, седые волосы.
Как будто человек спит, сложив на груди натруженные руки. Вечная мерзлота
оказалась надежной защитой от тления. Под головой еще зеленел пучок
свежего, будто только что сорванного мха. На покойнике была широкая
суконная рубаха, аккуратно застегнутая на все пуговицы, простые брюки и
якутские ичиги.
Кто был этот русский человек, гость якутских кочев-ников? Какой злой недуг