"Вячеслав Пальман. Кратер Эршота." - читать интересную книгу автора

И вот когда уже казалось, что мы обречены, далеко внизу в ясный морозный
день мы увидели лес. Да, черный лес, заполнивший огромную долину, конца
которой мы видеть не могли. Лес!.. Ведь это огонь, тепло, жизнь. Ведь это
возможность охоты, горячего бульона, отдых измученному телу. И мы с новой
силой зашагали вперед, взявшись за руки, и даже, помнится, запели
"Варшавянку". "Вихри враждебные веют над нами..." Самое страшное уже
позади. Прощай, суровый хребет! Началось выздоровление. Теперь мы
останемся живыми.
Ночь не заставила нас прервать путь. Увязая в снегу, брели мы вниз и вниз.
Вот уже начался мелкий подлесок. Еще и еще вперед. С каждой верстой
лиственницы становились выше и выше, лес гуще и гуще. Но он не пугал нас.
Напротив, мы были бесконечно рады тайге. А вот и замерзший ручей. Из
последних сил нарубили мы сушняку и разожгли огромнейший костер, такой
костер, возле которого могла бы, кажется, нагреться целая рота солдат.
Тепло нежила нас, сразу же захотелось спать. Но мы не поддались соблазну,
Когда костер прогорел, напились горячего чая, потом сгребли жаркие угли в
сторону, наложили па горячую землю веток стланика и только тогда легли в
своих мешках на теплую, распаренную, душистую хвою...
Сколько мы спали, не знаю. Проснулся я от звука близкого выстрела.
Оглянулся, удивленный, и вижу: Володя бежит на лыжах от ручья и тащит
белого зайца. Свежее мясо!
Отдых наш длился два дня. Хорошая охота, питание, сон и вновь обретенная
надежда на благополучный исход путешествия подняли наши духовные и
физические силы, и мы двинулись вперед, на юг, столь же быстро, как и
тогда, из Крест-Альжана. Еще день, другой, еще неделя похода.
Гостеприимная долина ушла на восток. Мы с грустью оставили ее и пошли по
узкому распадку вправо, на юг. И вот опять начались скалистые ущелья,
редкие деревья, тяжкие переходы, после которых вечером ноют натруженные
ноги, болит спина, болит все тело и хочется бросить все, лечь на снег и
больше на вставать. Мне стыдно сознаваться, но я, старый человек, вынужден
был искать поддержки в своем молодом друге и, должен сказать, находил ее
всегда. Вот когда Человек открылся во всей своей красоте. Старая, как мир,
поговорка "друг познается в несчастьи" полностью оправдалась в приложении
к моему товарищу. Сперанский - человек высокой души. Не унывающий,
несгибаемый, Владимир Иванович всегда горел светлым огнем, как горьковский
Данко, и если бы не нелепый случай... Но об этом дальше.
В один метельный день мы шли вдоль спокойного замерзшего ручья. Некуда
было деваться от злого, обжигающего ветра. Вечерело. Мы поглядывали по
сторонам в поисках подходящего места для ночлега. Камни да редкий лес. Это
нам не подходит. Переходили ручей по льду на другую сторону. Сперанский
вдруг остановился и прислушался. Я не слышал никаких звуков, кроме унылого
завывания ветра. Нет, впрочем, еще гулкие наши шаги. Вот это-то,
оказывается, и заинтересовало Володю. Он вытащил топор и стал рубить лед.
Глыба рухнула. Подо льдом зияла пустота. Сперанский заглянул под лед.
- Пожалуйста, Никита Петрович. К вашим услугам уютный дом, - воскликнул он
и первым спустился в отверстие, в реку. Я последовал за ним. Ледяной
дом!.. Между льдом и высохшим дном ручья почти три аршина пустоты.
Совершенно сухое ложе, чуть прихваченное морозом. Такие явления па севере
не единичны, Осенью, при высоком стоянии воды, она быстро замерзает
сверху, а потом, когда где-то в верховьях вымерзнет до конца источник,