"Василий Васильевич Пальмов. Штурмовики над Днепром {про войну)" - читать интересную книгу автора

дня в полк поступило несколько СБ. На построении полка мы впервые увидели
его командира - майора Еськова. Это был среднего роста полный блондин с
редеющими волосами. Открытое, добродушное лицо. На груди - два ордена
Красного Знамени и медаль "XX лет РККА". Значит, командир сражался в небе
Испании, это укрепляло веру в него, повышало авторитет, Командиром нашей
эскадрильи оказался капитан Ширяев Всеволод Александрович.
- Старые знакомые! - радостно приветствовал он Амбарнова, Вшивцева и
меня.
- А где четвертый?
- Младший лейтенант Спиридонов назначен в другой полк, - доложил я.
- Итак, начнем полеты, товарищи летчики, - сразу перешел к делу капитан
Ширяев.
- В эскадрилье всего три самолета. Так что экипажи будут летать по
очереди. Начались полеты. Три СБ не знали отдыха. Менялись экипажи, и
самолеты снова и снова поднимались в воздух. Прибыло очередное пополнение -
выпускники Таганрогской школы военных летчиков, и сразу же подключились к
полетам. В моем звене летчиками двух экипажей были сержанты Жашков и Ныров -
таганрожцы. Ныров - почти двухметровый здоровяк. В эскадрилье шутили:
такому, чтобы идти в воздушном строю на уровне с командиром, надо держать
удвоенное принижение. В каждом полете участвовал комиссар Дроздов. Как
летчик, он присматривался к нам, давал советы, часто беседовал с комиссаром
нашей эскадрильи политруком Ислямом Сатаевичем Сатаевьш. Однажды после
полетов мне сообщили: вызывает комиссар полка. "Зачем это я ему
понадобился?" - недоумевал я, перебирая в уме события последних дней. А они
были наполнены полетами, занятиями на земле, сколачиванием экипажей и звена.
Выслушав доклад о прибытии, Дроздов пригласил сесть. И сразу ошарашил:
- Есть предложение назначить вас комиссаром эскадрильи...
Меня комиссаром? Справлюсь ли? Ведь комиссар - душа коллектива, правая
рука командира. Дроздов ждет ответа. Что сказать? Образование у меня чисто
летное, опыта работы с людьми мало... Да и коммунист я молодой... В партию
меня приняли в летном училище в январе 1941 года. Кроме комсомольской
организации, рекомендации дали командир звена Русаков и комиссар эскадрильи
Вергун; на всю жизнь запомнил я фамилии этих людей, доверие которых всегда
старался оправдать. Так что в первые месяцы войны мой партийный стаж был
очень мал для ответственной комиссарской должности. Но Дроздов не считал это
помехой. "Главное - убеждение, вера а дело, на которое идет священная воина,
- говорил он. - Поедете на курсы комиссаров".
На курсах собрались в основном инструкторы из летных училищ. Из боевых
летчиков я там оказался один. После нескольких недель учебы командование
сочло необходимым вернуть меня в полк. Забегая вперед, скажу, что хотя
штатным политработником мне не суждено было стать, я всегда испытывал
интерес к партийно-политической работе с людьми, часто в отсутствие
комиссара Сатаева выполнял его обязанности, почти все годы войны избирался в
состав партийного бюро части. Когда я вернулся в полк, там произошли большие
изменения. Ушел на фронт один из полков дивизии, укомплектованный самолетами
из других ее частей. И мы стали "безлошадными". Улетели на фронт комиссар
Дроздов, капитан Маяцкий. А через несколько дней пришло сообщение: наш
капитан, любимец полка, сгорел в небе где-то под Полтавой. В один из
пасмурных октябрьских дней, когда облачность была довольно низкая, над
Тихорецкой появились какие-то самолеты. Наша эскадрилья как раз находилась в