"Авдотья Яковлевна Панаева. Степная барышня " - читать интересную книгу автора

- Архип, Архип! Проси к нам, мы уступим им одну комнату. Пожалуйте,
комнатка изрядная,- прибавил он, обратясь ко мне.
- Милости просим, мы завтра уезжаем, одну ночь и потеснимся,-
ничего! - подтвердила старушка.
Я поклонился им, но все еще стоял в нерешимости; старик положил ей
конец, дав Архипу приказание тащить с телеги мою поклажу, а сам скрылся;
старушка скрылась тоже.
- Что это за люди? - спросил я Архипа, принявшегося за выкладку моих
вещей.
- Тутошные помещики! - не без презрения отвечал Архип и как-то
двусмысленно спросил, приподняв чемодан: - Тащить, что ль, наверх?
- Как их фамилия?
- Зябликовы! - отвечал Архип.
- Григорий Никифорыч и Авдотья Макаровна приказали просить вашу
милость наверх,- сопровождая свои слова низким поклоном, сказала девушка в
тиковом платье, с волосами, расчесанными на две косы.
Ей было лет двадцать с лишком. Она имела лицо рябое, некрасивое и
сердитое; особенно злобно покосилась она на Архипа, который поглядывал на
нее насмешливо.
- Да, пожалуйте! - раздался голос старика над моей головой.
- Что глядишь-то, тащи вверх чемодан,- повелительно прибавил он своей
прислужнице.
Эта оригинальная услужливость со стороны незнакомых людей, а также
голод и желание отдыха заставили меня последовать за сердитой девой, которая
уже успела переброситься с Архипом довольно энергичною бранью. Коридор, по
которому я шел за прислугой, несшей мои вещи, был как следует быть коридору
в уездном трактире: грязен, пахуч и темен. В продолжение моего шествия все
двери номеров раскрывались и из них высовывались любопытные головы
постояльцев. Я вошел в светлую и довольно чистую комнату, которой главная
меблировка состояла из сундуков, коробок, узелков, а стены были завешаны
мужским и женским гардеробом. Явились старички и опять начали раскланиваться
со мной, как со своим гостем.
- Рекомендую вам мою супругу Авдотью Макаровну,- сказал муж, а жена,
заметно готовясь, что я подойду к ее руке, прибавила:
- Милости просим разделить с нами уголок и хлеб-соль.
Я стал извиняться, что стесню их.
- И, полноте! Мы переночуем в другой комнате, это наша тоже,-
указывая на соседнюю дверь, прервал старичок.
- Не на улице же вам, батюшка, было ночевать! И все это Архип купцу
всякому норовит угодить, а для дворянства нет места!
И старушка указала мне место возле себя на диване. Я сел.
Настало молчание; пользуясь им, я рассмотрел внимательнее моих новых
знакомых. Старички имели физиономии необыкновенно простые и добродушные. Я
готов был бы держать пари, что в жизни своей они не знавали никакого горя:
так спокойно, даже туповато было выражение их лиц. Щеки сохраняли румянец;
полнота не переходила еще границ, но животы заметно были развиты,- все не
дурные признаки. Волосы у обоих были светло-русые. Туалет старика, вероятно
по случаю лета, состоял из серо-черной нанки. Белая косынка обхватывала его
короткую и толстую шею. На супруге его туалет также не был роскошен. Темный
ситцевый капот - лиф коротенький, рукава с пуфами. Под лифом платья, вместо