"Авдотья Яковлевна Панаева. Степная барышня " - читать интересную книгу автора

манишки, была надета белая кисейная косынка. Чепчик тюлевый с рюшью без
всяких бантов дополнял этот простенький и чистенький туалет. Григорий
Никифорыч прервал молчание следующим вопросом:
- Откуда изволите ехать?
- Из X*** губернии.
- Из своих поместьев?
- Да.
- Холостые? - спросила Авдотья Макаровна.
- Не женат.
- Изволите состоять на государственной службе? - спросил Зябликов.
- Да-с.
- Родители живы? - обратясь снова ко мне, спросила старушка.
- Давно умерли.
Авдотья Макаровна покачала головой с соболезнованием.
- Позвольте узнать имя и отчество ваше? - спросил старичок.
Я сказал: они раза два повторили его, как бы заучивая урок.
- А который годок вам, батюшка Николай Николаевич? - спросила меня
старушка.
- А сколько у вас душ? - спросил Зябликов, как только я удовлетворил
любопытство его жены.
- Братцы и сестрицы есть? - сказала Авдотья Макаровна.
- У меня нет никаких близких родных! - отвечал я, досадуя на
докучливых старичков; но они, кажется, и не подозревали, что их любопытство
может наскучить, и продолжали меня допрашивать.
- А заложены ли ваши мужички? - спросила меня Зябликова.
- Нет,- улыбаясь, отвечал я.
- Хорошо вы делаете! Ах, как трудно справляться потом! - с грустью
произнесла Авдотья Макаровна, из чего я мог догадаться, что их мужички были
заложены.
- А каков хлеб в ваших местностях? - не давая мне отдыха, спросил
Зябликов.
- А скотинки много, батюшка, у вас? - перебила своего мужа Авдотья
Макаровна.
- Право, не знаю,- отвечал я.
Старички встрепенулись и с удивлением глядели на меня, как будто я им
сказал что-нибудь ужасное.
- Я плохой хозяин, мало живу в деревне, нанимаю управляющего,-
прибавил я, желая оправдаться.
- Небось немца! - язвительно заметил мне Зябликов, а его супруга с
ужасом прибавила:
- Как же можно не знать своего добра?
Во все время этого разговора сердитая дева в тиковом платье бегала из
комнаты в комнату, рылась в сундуках, в узлах и снимала со стены крахмальные
юбки, шум которых в другой комнате возвещал мне о новом скором знакомстве.
Появление молодой девушки пояснило мне докучливые расспросы стариков и
их оригинальное гостеприимство. Ее отрекомендовали мне следующей фразой:
- Вот наша дочка, Феклуша!
Феклуша, покраснев, присела мне1 и поспешила сесть в угол.
Началось приготовление к чаю; старушка и супруг ее стали хлопотать
около стола, на который постлали чистую скатерть. Я этим временем поглядывал