"Александр Сергеевич Панарин. Народ без элиты: между отчаянием и надеждой " - читать интересную книгу автора

начала начал формироваться в условиях оспоренного гражданского консенсуса.
Расставание с коммунизмом было истолковано как расторжение союза со слабыми
в пользу сильных.
Но разрыв с "экономически не приспособленным" большинством собственного
народа автоматически означал необходимость союзников на стороне - в
глобальной международной среде. Положение усугублялось тем, что
номенклатурная приватизация не была легитимной - товарищи по партии и
товарищи из спецслужб поделили между собой бывшую государственную
собственность втихую, за спиной народа. Идеологически это следовало
оправдать тем, что народ к владению собственностью не готов по причине своей
дурной исторической наследственности: неискоренимой общинности и соборности.
Другая причина поворота от национального к глобальному состояла в том,
что в туземных условиях не было возможности реализовать сполна все прелести
нового образа жизни: вся старая инфраструктура благ и услуг была рассчитана
не на элитарный, а на советский образ жизни, который нуворишам приватизации
стал казаться уныло аскетическим. А самое главное, конечно, состояло в том,
что, не получив настоящей легитимации - одобрения нации, новая собственность
находилась под угрозой русского бунта, "бессмысленного и беспощадного". Вот
почему наша новая экономическая элита вместе со своими попутчиками из лагеря
политиков и интеллектуалов готова была более радикально порвать со своим
старым национальным статусом в пользу нового глобального, чем это до сих пор
делали представители западных элит.
Глобальное сообщество с пониманием отнеслось к заботам наших
новоявленных собственников, посоветовав им держать свои вклады в более
надежных местах, чем эта непредсказуемая страна - Россия. Но и за
предоставленные гарантии собственности, и за право быть представленными в
престижных клубах новой глобальной элиты от наших приватизаторов кое-что
потребовали.
Во-первых, демонтажа тоталитарной сверхдержавы как свидетельства
демократической благонамеренности и полного отказа от имперского наследия во
всем постсоветском пространстве. Соответствующая программа ныне находит свое
завершение в отказе России от военных баз в Абхазии и Приднестровье и в
ликвидации военного присутствия за пределами национальных границ вообще.
Во-вторых, потребовали открытия страны для международного капитала, на
что тоже было получено согласие. И дело здесь не только в специфической
зависимости нового российского меньшинства, более опасающегося собственного
народа, чем бывших противников в холодной войне. Дело и в общем принципе
нового естественного отбора, который требует ликвидации любых средств,
помогающих слабым и неприспособленным защищаться от напора сильных и
приспособленных.
Важнейшее из этих средств - национальное государство, оказывающее
протекционистские услуги своей экономике и своему населению. Тот самый
социал-дарвинистский принцип, который требовал разрушения социального
государства - прибежища неприспособленных внутри страны, требует демонтажа
национального суверенитета и границ, рассматриваемых как прибежище
неприспособленных народов, уклоняющихся от законов мирового рыночного
отбора. Иными словами, в новых правилах, предписываемых глобальным
сообществом нашей новой элите, содержалось не только прагматическое
требование расплатиться за оказанные услуги и гарантии частью национальных
ресурсов, но и новый идейный норматив, связанный с идеологией