"Леонид Панасенко. Проходная пешка, или История запредельного человека (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

примирение Аристарха Петровича, с этой холеной лошадью Верочкой (луч
прожектора уплывает в сторону, ложится на ворованные автопокрышки, и тут,
как гром с ясного неба, как само воплощение неотвратимости наказания,
является он, артист Иванов, и говорит свои две фразы: "Всем оставаться на
своих местах. Предъявить документы!"
"Зачем же тебя, дурак, понесло на кухню?" - мысленно простонал Иван
Иванович. Он снова увидел, как бесшумно приоткрывается дверь, а там...
Возле плиты стоит его Анечка, а этот подлый жулик Аристарх, то есть Мишка
Воробьев, жадно целует ей руку. Именно жадно! Это обстоятельство так
поразило Ивана Ивановича, что он не сразу сообразил: свое гнусное занятие
Мишка к тому же сочетал с не менее гнусными словами: "Как актер Ваня,
конечно, сер, а как личность и вовсе бездарен..." Он обомлел. Он потянулся
было к бутафорскому пистолету... Его даже качнуло от горя. Левый локоть
ушел в дверь кухни. Матовое стекло разлетелось. "Сволочь! - жалобно
крикнул он Аристарху. - Ты, подлец, давно в камере должен сидеть..."
Выскочил в прихожую, схватил пальто, шапку...
Жалость к самому себе пронзила его так, что из глаз брызнули слезы.
Иван Иванович остановился посреди проезжей части дороги, воздел руки и
срывающимся голосом прошептал:
- Да, я ничтожество. Господи, убей меня! Или создай заново. Тварь
свою...
За снежной заметью не было видно не то что лица господнего, но и неба.
К тому же сзади бибикнула машина, и Иван Иванович отскочил на тротуар.
Память подсказала ему: монолог, который он только что провозглашал, - из
второго действия "Черных кружев". Иван Иванович устыдился такого явного
эпигонства и уже более твердо вошел в свой подъезд.
Лампочка в подъезде снова не горела. Ощупью взял из ящика почту,
поднялся на третий этаж. Войдя в квартиру, Иван Иванович попытался
пристроить пальто на вешалку, но из этого ничего не получилось: петля
оборвана, да и вешать некуда - крючки заняты всяким барахлом. Из зеркала
на него смотрел взъерошенный капитан милиции в растерзанном кителе. Иван
Иванович нервно хохотнул. Это тоже Аня. Уговорила его после спектакля не
снимать форму, тебе, мол, лапушка, так идет. "Лапушка"... Надо же откопать
такое слово!..
В почте между двумя газетами лежала брошюра в блестящей скользкой
обложке. Иван Иванович сразу понял, что это пьеса. Двумя этажами выше жила
Дора Павловна, заведующая литературной частью их театра, которая получала
из ВААПа десятки драм, трагедий и разных там фарсов, размноженных на
ротапринте. Многие годы Дора Павловна бескорыстно снабжала Ивана Ивановича
новинками. То предлагала в театре, то бросала что-нибудь в его почтовый
ящик. Единственное, что удивило сегодня Ивана Ивановича, так это качество
копии. Он оторвал предохранительный целлофановый язычок, и брошюра легко
раскрылась. От тонкой, как бы даже просвечивающей бумаги повеяло запахом
хвои. На обложке значилось: "Проходная пешка, или История запредельного
человека". Имя автора ничего Ивану Ивановичу не сказало. Зато, взглянув на
год выпуска, он почувствовал легкое удовлетворение: 2978. Так всегда!
Копии делать научились, а опечатки как были, так и остались. Пожалуйста,
на тысячу лет вперед прыгнули.
Иван Иванович полистал брошюру.
Монопьеса. Обширные и очень подробные ремарки. Такие разъяснения - клад