"Леонид Панасенко. Надо зеленеть... (Авт.сб. "Садовники Солнца")" - читать интересную книгу автора

напряжении психики, граничащем с нервным истощением. Он помнил, он знал
этот мир мертвым. Теперь тут действительно Рай, а он его беспечный
хозяин... Потому что на все махнул рукой... Остатки выдумки и таланта он
отдал своей Отраде, запретному плоду, который, наверное, грезится каждому,
кто умеет создавать жизнь. Хотел ли он, чтобы его творением стала женщина?
Ким в который раз задавал себе этот вопрос и в который раз ответил: "Нет и
нет!" Он хотел утвердиться в своих профессиональных возможностях - вот что
бесспорно. Но, видимо, Рай не успокоил его душу... Тогда, может, он видел
женскую сущность своего создания подсознательно? Может, при
конструировании генной матрицы его раскаленному, почти бесчувственному
мозгу нашептало что-то одиночество? По крайней мере, когда он очнулся
после акта творения, он ничего такого, не знал. Вот именно - не знал,
подозревать мог всякое, но знать не знал...
Лес кончился. Под ногами захрустели кремниевые пластинки скального
косогора. Еще немного - и откроется пустошь.
...Да, он не думал тогда о возможном наказании. Кто-нибудь всегда
переступает запрет первым. Наверное, тот, кто почувствует, что может
переступить. Он смог. "Пусть теперь порицают, - думал он тогда. - Все
равно это самый грандиозный эксперимент, который ставил когда-либо
человек". Единственное, что смущало его, так это бесхитростность ума
подопечной. Смущало и радовало... Ким, увы, не был психологом, но
искреннюю любовь, с которой льнула к нему Отрада, распознать сумел.
- Ах, ах, ах! - закричал в зарослях удивленыш. Эта крохотная птица была
создана им во время последней экологической коррекции, а для чего - уже
успел запамятовать.
Было чему удивиться.
В долине, где лес разрывала обширная плешь, на башенке автоматической
гелиостанции пылали сразу три сигнальных огня - "опасно", "очень опасно" и
"смертельная опасность".
Он побежал вниз по склону, к гелиостанции.
"Приборы, скорее взглянуть на приборы"... Сердце забухало часто-часто,
во рту пересохло.
- Ах! - вскрикнул удивленыш.
Поздно!
Звезда вдруг начала расползаться, странный голубой свет пал на холмы и
леса. С криком ужаса Импровизатор рухнул между камней. Прежде чем звездный
огонь опалил землю, подсознание, древний инстинкт самосохранения стеганули
мозг командой - спасайся! сохранись! Тело его мгновенно покрылось
сверхпрочным панцирем, превратилось в каменный кокон. И чем яростней жег
звездный выброс, тем толще становился панцирь, тем глубже уходило сознание
в камень, пока не померкло, не выдержав огромной нагрузки.


"Где я? Что со мной?"
Появилась мысль, и он понял, что очнулся, хотя все ощущения
подсказывали - ты мертв! Тишина. Мрак. Грудь не вздымает дыхание...
Мгновенно, будто ее включили, вернулась память. В мозг, впрессованный в
толщу глыбы, будто ядро ореха в скорлупу, хлынуло понимание и боль, боль,
боль...
"Отрада! Милая моя!" - вскрикнул он мысленно. Душа его стонала от горя,