"Леонид Панасенко. Садовники Солнца (Авт.сб. "Садовники Солнца")" - читать интересную книгу автора

классический для Службы Солнца. Неразделенную любовь пытались лечить еще
античные философы. Правда, они пользовались только словесным бальзамом, а
наш арсенал в десять раз богаче, однако... Во времена Гомера статистику
"выздоровлений" от несчастной любви не вели. А мы имеем конкретного
человека, которому нужно конкретно помочь.
Ефремов посмотрел в сторону камина. Пламя плясало и радовалось.
"Итак, как же развернутся события? - опять подумал он. - Для начала,
конечно, бедой Анатоля займется "советчик" - просчитает вероятность
взаимности. Если и машина предскажет этой любви летальный исход,
предлагаются химиотерапия, сеансы внушения, трудотерапия... А потом? Потом
подопечный возьмет и объявит Службе Солнца свое вето [запрещение (лат.); в
данном случае запрет любых вмешательств в личную жизнь человека]. Объявит
и может страдать дальше. Всласть... Однако случай с Анатолем серьезный.
Попытка самоубийства! Никакое "вето" здесь не поможет. Значит, придется
искать лекарство от любви. Безнадежное занятие".
- Я видел ваши работы, - сказал Илья. - Некоторые понравились. Особенно
автопортрет. Не каноничный и поэтому трогательный. Дождь... Желобки воды
на оконном стекле. Сквозь них проглядывает лицо. Лицо одинокого человека.
Илья забыл выключить контур поливита, и вспышка эмоционального фона,
калейдоскоп ассоциаций чужого мозга поразили, ошеломили его:
"Лицо одинокого человека. Одинокий - значит ненужный. Несостоявшийся.
Несколько десятков картин, выставка, о которой сказали две фразы по
системе "Инфор"... Несостоявшийся! Бесславное выступление, на Олимпийских
играх... Несостоявшийся! Пробовал заняться архитектурой - скучно. Снова
несостоявшийся! И, наконец, слова Ирины - "мне с тобой скучно!" Скучно!
Скуч-но! Значит, серый я. И в этом слове весь приговор... Гость? Его
слова? Глупости все это. Тебе жизнь доказала, что ты не состоялся как
личность. Что ты серый... Смирись с этим. Толь. Ведь таких, как ты, очень
много. Обыкновенных, нормальных. Не гениев... Господи, какое страшное
несовпадение желаний и возможностей... Так смирись, Анатоль. Серый цвет
тоже бывает к лицу".
- Я серьезно, - повторил Илья. - Великолепный портрет. Искренний,
откровенный.
- Спасибо, - равнодушно улыбнулся Анатоль. - Вы не просто гость. Вы еще
и щедрый гость. С вами даже ветер в наших краях появился. Слышите, сосны
расшумелись.


Наутро Илья поспешно засобирался. Он чувствовал себя двойственно и
поэтому муторно. С одной стороны, хотелось еще побыть у Анатоля - милый
ведь парнишка, только душу себе истерзал, а с другой - Илью тяготила
собственная неискренность. Пусть необходимая, оправданная, но все же
неискренность. Неестественное состояние ума и сердца.
Обжигаясь, проглотил за завтраком несколько печеных картошек, заедая их
розовыми кубиками мороженого сала, выпил две чашки кофе. Поблагодарил
Анатоля за угощение и новенькие лыжи, которые уже стояли у порога.
- Заходите ко мне, - начал было Илья и тут же засмеялся, махнул рукой:
- Впрочем, меня трудно застать дома. Браслет связи - надежнее. Мой индекс
запоминается так...
Он скользил между сосен, иногда оглядывался и еще несколько раз видел