"Леонид Панасенко. Садовники Солнца (Авт.сб. "Садовники Солнца")" - читать интересную книгу автора

неподвижную фигурку человека в коричневом старом свитере, прислонившегося
к распахнутой двери своего одинокого жилища. Анатоль ничего не сказал на
прощанье, даже рукой не помахал. Просто стоял и смотрел вослед. У Ильи
перехватило дыхание, сердце сжала непонятная боль. Будто он не выполнил
свой долг. Будто бросил больного. Одного. Среди мертвых снегов
заповедника.
- Пошел вон! - замахнулся он лыжной палкой на гравилет, который вырулил
к нему из-за деревьев.
Илья прибавил ходу. Он использовал каждый спуск, резко и сильно
отталкиваясь палками, набирал все большую скорость. Уже ветер свистел в
ушах, жгло в груди, а послушная серая тень гравилета все опережала его,
как бы приглашая в кабину, пока Илья не сдался и не остановился.


Он выпрыгнул из гравилета, и тот, мигнув красными блюдцами бортовых
огней, беззвучно взмыл вверх. Илья прищурился: после величия "зимних"
Карпат, после адовых глубин человеческого одиночества дремотная тишина
аллей, синь бассейна и сияние солнца в стеклах верхних ярусов здания Школы
показались нереальными и даже оскорбительными.
"Сердись на себя, неудачник, - подумал Илья, ускоряя шаг. - Когда ты
был врачом, пусть обычным, но все-таки толковым хирургом, ты ни разу не
терялся за операционным столом. А тут первый попавшийся эмоциональный
всплеск чужой психики посчитал за причину депрессии. Все гораздо сложнее,
мой мальчик. У Анатоля острый комплекс неполноценности. Несколько неудач
плюс повышенная требовательность к себе, мнительность, а отсюда неверие в
свои силы. Букетик, одним словом".
Он толково и четко рассказал обо всем Ивану Антоновичу, которого нашел
в глухом уголке лесопарка. Здесь росло несколько кустов медейского
кактуса, и наставник ежедневно засыпал молодые побеги песком и гравием -
создавал привычные для растения жизненные трудности. По мере того, как
рассказ Ильи близился к концу, старик все больше хмурился. Его
морщинистое, бледноватое для южанина лицо налилось внутренним холодом и
как бы застыло. Он отбросил лопату, тщательно вытер руки.
- Я ждал, что ты вернешься не раньше, чем через две-три недели, -
наконец сказал он и добавил, глядя Илье в глаза: - В лучшем случае.
- Иван Антонович, - Илья не мог понять, что рассердило наставника. -
Ведь я выяснил причины духовной аномалии Анатоля. Пусть в общих чертах...
Главное, мы теперь знаем "болевые центры" депрессии.
- И что дальше?
Вопрос был сложный, но Илья ответил уверенно и быстро:
- В принципе дозволено все: угроза для жизни... Однако мне не хотелось
бы прибегать к радикальным методам лечения. Это может оскорбить, унизить
Анатоля. Он сейчас особенно раним.
- Наконец-то ты подумал о методе, - Иван Антонович укоризненно покачал
головой. - А когда брал с собой контур поливита, когда вскрывал чужую душу
- тайком, без позволения, бесцеремонно, почему тогда не подумал о методе?
О _наших_ методах! Разве ты не знаешь, что зондирование сознания может
разрешить только совет Морали? И только в исключительных случаях.
- Вы же сами говорили, что это особый случай, - угрюмо заметил Илья. -
От Анатоля можно всего ждать. Он совсем запутался.