"Гиргорий Панченко. Спасти князя" - читать интересную книгу автора

земель, городов, даже племенных групп сплошь и рядом переносятся на
другие, им вовсе не родственные; когда крещенные воины мажут вырезанной на
распьятьи фигурке губы человеческой кровью, искренне полагая, что свершают
богоугодное дело, когда 1смерд сел 1на пферд, а конунг - на комонь -
0невозможно разобраться в этом хитросплетении стороннему человеку. А
разбираться будут, для этого и создан Институт. Значит, будут жертвы,
случайные и бессмысленные, как в бездну рухнет громада ресурсов, энергии,
сотни, если не тысячи человеко-лет квалифицированного труда... И лишь веке
в двадцать шестом Реально, переступив через погибших, полностью перестроив
методику погружений и структуру Института, приблизятся к тому уровню
понимания, которым я обладаю сейчас. Только приблизятся, не достигнут...
- Повелитель мой, ты стонеш - к тебе пришел дурной сон? Позволь, я развею
его...

* * *

- Княже! А, княже! Проснись.
- Что? - (ладонь моя нащупала в изголовье костяную рукоять, сжала) "Уже"
- Чего - "уже"?
- Уже печенеги?
- Какие здесь печенеги, откуда, княже? Там караульщики какого-то поймали,
к тебе ведут.
- Что, утра подождать не могли?
Такое я мог сказать только спросонья. "Какой-то", оказавшийся в потаенной,
секретной бухте, да еще всего через несколько часов после нашего прибытия
- новости не из малых.
Посланец? Скорее, лазутчик. Сейчас проверим. "Ведут" - стало быть, живым
взяли. Это хорошо. Только тут я огляделся. Тай-бо рядом уже нет - значит,
она неслышно поднялась еще до моего пробуждения, перешла к мальчику и
кормилицам.
- Так что, сюда вести или как?
Поскольку я уже проснулся, эти слова воин произнес в полный голос - и тут
же в шатре по соседству захныкал разбуженный ребенок.
- Потише говори-то.
По лицу гридя прокатилось недоумение. Снова моя оплошность, что-то я
совсем размагнитился. Да, ладно, уже недолго...
- Светильник запали - вон там кресало. Ну, ввести его.
Ввели.
Задержанный стоит меж двух гридей, на них и на меня посматривая без
страха. Он среднего роста, среднего возраста, да и одет во что-то
среднестатистическое - невозможно определить кто он и откуда. Правда,
одеждой эта усредненность и завершается: лицо его - это лицо книжника, к
такому бы лицу и руки слабые, в чернильных пятнах - но тело дышит скрытой
пружиннистой силой неутомимого ходока, если не рубаки. Да, такой вполне
может высмотреть и толково описать слабое место в обороне, покрыть за день
- пешком, верхом или на ладье - десятки верст, а при случае и снять
часового.
("Оружие было при нем?" - " Нож да посох долгий"
- " Как, махаться не пробовал?" - "Пусть бы попробовал только...")
- Слушай меня, пришелец. Ты все равно заговоришь, уж поверь мне, так