"Валентина Панченко. Происшествие на ярмарке (о милиции)" - читать интересную книгу автора

сознательность". А отсюда следует, что в нашей деревне еще многие темные
ходят, потому как наш батюшка не отрекся от своей вредительской
деятельности.
- Чего же ты хочешь? - послышалось из задних рядов. - Может, ему тоже
такое заявление сделать?
- Вот именно. - Геннадий поправил очки. - Мы должны потребовать от
него, чтобы он поддержал движение попов и отрекся от своего сана
добровольно. И чем быстрее, тем лучше.
В это время с шумом распахнулась дверь, и все увидели в ее проеме
попа Алексея. Он тяжело дышал, был бледен. Стараясь сдержать дыхание,
дрожащим, почти плачущим голосом в наступившей тишине проговорил:
- Церковь нашу, невиданное дело, обесчестили!
- Как? Не может быть!
- Обокрали, ироды. Помогите мне вора обнаружить, очень вас прошу,
молодые смышленые отроки, на вас мои надежды и упования. Не гневите Бога
бесстыдством своим...
И смолк. Агитатор попробовал было хорохориться:
- Легок на помине. Глядите, люди добрые, он еще и жалуется. Никакие
поповские штучки-дрючки не должны нами теперь восприниматься всерьез...
- Оставь, - оборвали его. - Давай сюда, Алексей Пантелеймонович,
расскажи народу, что случилось. Неужели и вправду в наших местах завелся
жулик, посягнувший на чужое? Не может этого быть, не верится что-то.
Проходи, проходи на сцену. Расскажи все по порядку и не торопясь...
Священник, жалостливо скрестив руки на груди, вдруг высоким и громким
голосом запричитал:
- Не было еще в мою бытность в этих местах гнуснее и позорнее
явления, чем нынешний случай! Обворовать святая святых наших мирян, унести
золотые подсвечники, ободрать золото с амвона и сорвать с уготованного
места несколько дорогостоящих икон с изображениями святых - это ли не
позорнейший, не пресквернейший факт, который тяжким бременем ложится на
все души наши!..
Генка вконец был растерян. Известие обескуражило его и уж никак не
входило в программу вечера. Но он еще не терял надежды.
- Вы слышали? - торжествующе обратился он к "залу". - Уже сами
обстоятельства, так сказать, объективная действительность выступают против
церковных устоев. Никогда не было у нас такого, а тут - на тебе! Это знак,
который мы должны рассматривать как открытый намек всем, кто не хочет
отказываться от одурманивания народа, от служения богу...
Виталий молча слушал. Непонятное волнение закралось в душу. Это было
совсем не похоже на представление. Сама жизнь ворвалась в амбар-театр.
На улице между тем пошел дождь. Его тугие капли забарабанили по
железной крыше, и почти тут же их удары слились в мощный гул. Сразу же
сквозь многочисленные дыры в крыше тонкие холодные струйки потекли
серебристыми нитями на зрителей и "артистов". Геннадий вынужден был даже
сменить место, потому что как раз над его головой зияла большая
проржавленная дыра. Виталик натянул на голову сатиновую косоворотку, то же
самое сделали и другие. Никто не расходился.
Бледный поп попытался возразить Геннадию, но голос у него сорвался.
Прямо на старика стекала ржавая вода, однако он не двигался с места,
словно пришитый. Смешно дернул носом, провел рукой по лицу. Было похоже,