"Валентина Панченко. Происшествие на ярмарке (о милиции)" - читать интересную книгу автора

что он вот-вот заплачет.
- Отче, допрыгался, - проговорил неторопливо Федор Связной - крепкий
носатый парень с маленькими поросячьими глазками на скуластом лице. - А
ведь тебе давно было говорено: не мути наших старых баб и дедов, убирайся
по-хорошему восвояси. Теперь за все эти беззакония будешь нести ответ.
Сам, собственной персоной. Но неужели и вправду обворовали? - усомнился
он.
- Решетку ажурную с окна сорвали, - хрипло произнес поп.
- А помнишь, я тебе говорил, когда забор чинил: "Беда будет, нужно
штыри цементом залить, все они расшатанные от времени". Ну теперь, значит,
кто-то на христово имущество и позарился. Однако обидно, - с горечью
заключил Федор. - И ты, Генка, здесь свои права не качай. И не путай
редьку с яичницей. Грабеж есть грабеж!
- Я знаю, кто мог самолично это сделать! - под нарастающий шум дождя
на весь амбар фальцетом закричал мужик со впалой грудью, реденькими рыжими
волосиками и оттопыренными ушами на большой голове. Глаза его горели. Он
быстро пробрался к краю сцены. - Я догадываюсь! Решили, значит, что при
новой власти все можно. Вот он, - рыжий решительно ткнул пальцем в сторону
Генки, - он и виноват. Кто ж, кроме него, на такое способен. На том крест
кладу! - Он суетливо перекрестился и с широко открытыми глазами, не мигая,
застыл.
Совершенно не ожидая такого поворота событий, Кривеньков даже присел
от неожиданности. Мигом разъярившийся поп Алексей медленно пошел на него,
угрожающе выдвинув вперед густую бороду. В амбаре заулюлюкали. Свист и
топанье ног, крики "Ату его!", "Тащи в каталажку!", "Братцы, да что же
это?", басистый смех, ругань, бабий визг и дробный перестук утихающего
дождя - все это слилось в мощный гул, наполнявший сердце Виталия
отчаяньем. "Генка украл! Не может быть! - пронеслось у него в голове. - Но
почему же никто не встанет и не опровергнет это? Почему сам он молчит?"
Для Виталия Кривеньков был примером во многом, он завидовал его решимости,
энергичности.
Робкий, стеснительный парень среди своих сверстников слыл
тюхой-матюхой. Вообще-то сам Виталик знал, что не такой уж он простой.
Все-таки много читал и даже втайне сочинял стихи. Остро чувствовал чужую
боль и радость. Когда Генка влюбился в соседскую Нину, то первому
рассказал об этом Виталию. Тот искренне радовался за друга, старался
смотреть на мир его глазами. Но не всегда это получалось. И невольно
рождались строчки: "В жилах моих не кипит моя кровь, сердце мое не терзает
забота. Неужели на свете бывает любовь? Мне, ей-богу, не верится что-то".
Он зачеркнул "ей-богу" и поставил "ребята" - так, он считал, будет более
убедительно. Виталий поэтически воспринимал окружающую действительность,
смотрел на мир глазами мечтателя. И порой страдал от насмешек товарищей...
"Театр" по-прежнему бушевал, священник размахивал кулаками. На сцену
поднялось еще несколько человек. Один лишь Федор Связной пытался защитить
Генку. Отчетливо был слышен резкий голос рыжего.
- Я давно знал, что вся эта голытьба не за здорово живешь агитацию
промеж нас ведет. Для них ничего святого нету, ради собственного
благополучия они не только церковь ограбят - родную мать по свету
пустят!..
- Да с чего ты взял, что это он! - крикнул Федор. - За ложные