"Федор Панферов. Бруски (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

году грабежом занимался; отобрал у Чухлява Егора шестнадцать овец, крестьян
грабил! Притом сына коммуниста имеет в Москве.
- Шестнадцать - верно! - подтвердил Чухляв. - И еще ягненка.
Плакущев мельком на него глянул, продолжая:
- Федунов - председатель сельского совета, явно держит руку
коммунистов... Панов Давыдка... Николай Пырякин...
- Стоп, - прервал его Чухляв. - Стоп тут. Николку не след, по-моему,
никак не след. И какой он есть коммунист? И сосед мне. Это надо принять.
"Боится соседа", - подумал Плакущев и, заложив Николая пальцем, стал
читать дальше:
- Якушев Гараська в артель пошел, явно с коммунистами, Митька Спирин...
- Не-е-е-е-т, - прервал Чухляв, - ты Николку-то пальцем не закладай. Ты
выкинь, выкинь от греха.
- Да чего ты боишься? - вынимая из другого кармана листовку и
раскладывая ее на столе, проговорил Плакущев. - Ты вот слушай, - и, чуть
приподняв к свету листовку, начал читать то, что было написано жирным
шрифтом:
- "Совет трех" народной крестьянской армии под командой Василия
Карасюка отныне объявляет, что вся власть принадлежит народу и народ сам
собой управляет. Долой коммунистов, комиссаров! Да здравствует крестьянский
союз!.. За мной идет сорокатысячная армия... В Москве..." - Плакущев
запнулся и, не разобрав, что было написано дальше, обернулся к Чухляву: -
Видал? Тут - сила. Советчики на ладан дышат.
Егор Степанович весь сморщился.
- Не-ет... Я на то не согласен... Не согласен на то, чтоб Николку в
явные, не согласен - и все... Силой, что ль, меня?
Бились долго, бились над тем, куда отнести Николая Пырякина - в явные
или тайные коммунисты.
- Ты с нами в кантахт не хошь, - хрипел Пчелкин, - ты насупротив нас.
А Егор Степанович одно свое долбил:
- Прочь Николку.
Злился и Илья Максимович и в злобе свой план высказывал:
- Перво-наперво - семенной хлеб в советском амбаре поделить, этим на
свою сторону всю голытьбу...
После этого Егор Степанович совсем отпрянул в сторону, замотал головой:
- Не-ет, уж тут я совсем не знаю! В старшинах я не ходил, в писарях не
был, не знаю. Чужого добра сроду не брал... Не-ет, руки обмываю. Не-ет, -
взвизгнул он, - в это дело я не впутываюсь... И вообще не впутываюсь, -
вдруг неожиданно заявил он. - Наотрез не впутываюсь, и все. Нет, лет, и не
говори, Илья Максимович, и не тяни меня.
- Че-ерт ты! - вырвалось у Пчелкина.
- Постой, постой, - Плакущев схватил Чухлява за плечо, - постой. Мы
разберемся... Мы разберемся... в таких делах с тобой.
Торопливый стук в ворота прервал Плакущева. Илья Максимович быстро
сунул список и листовку под столешник. Егор Степанович подбежал, выхватил
список и листовку и молча сунул их Пчелкину, а сам кинулся открывать
ворота... Через несколько минут в избу ввалился грязный, измученный Яшка.
Глядя на Плакущева и на Пчелкина, проговорил:
- Собрались? - Потом громче добавил: - Банды в Алае. Насилу вырвался, -
и обратился к отцу: - Ты лошадь-то прибери, тятя. Телегу я оставил в поле...