"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

листками блокнотов. Вильямс тоже чуть-чуть встряхивал головой, словно - на
его огромную голову садилась муха. И Кирилл, ничего не понимая, глядя на
солнечные блики за окном, неожиданно для себя перекинулся на "Бруски", где
ему все казалось простым, понятным. Он некоторое время думал о Волге, о
"Брусках", о той ералашной истории, которая так неожиданно и буйно
разразилась в Широком Буераке, втянув в круговорот событий десятки сел.
Вспомнил он и о неожиданной смерти маленького сына, после чего Улька ему
стала совсем чужой, да и он сам ей стал чужой, и они без спора решили, что
Улька должна уехать учиться на мастерицу-швейку. И она уехала. С тех пор он
о ней и не думал даже. Затем он снова перенесся мыслями в Москву,
восстанавливая в памяти события последних дней, и перед ним ярко всплыл член
тройки ЦКК, старый большевик Лемм - маленький, вихрастый, седой с дымкой,
большеротый. Лемм кричал, несмотря на то что в комнате, где разбирали дело
Кирилла и Богданова, было всего несколько человек.
- Ты... Почему ты, товарищ Богданов, - имею я право спросить как член
ЦКК? - почему ты не предупредил этого еще несознательного коммуниста, когда
разразилась поганейшая авария на селе? Почему? - наскакивал он на Богданова.
Богданов долго молчал, слушал, потом прорвался:
- Ты хочешь, чтобы я руками задержал морскую волну.
- Что? Волну? Какую волну? Что за поэзия?
- Класс мелких собственников.
- Ага. Класс! Объективные причины? Мы вот зададим тебе "класс"! - И
Лемм снова закричал, забрызгал.
Кирилл заметил, что крика Лемма никто не боится, и ему самому
захотелось подняться, взять за плечи этого горластого человечка, встряхнуть
и от всего сердца сказать: "С тобой я согласен на все двести. Какие там
классы! Просто сорвался я. Только ты уж, пожалуйста, пожалей себя: не кричи
так, а то вдруг что с тобой случится. Где такого еще возьмем?"
Тройка им вынесла по строгому выговору.
Кирилл остался доволен, что отделался выговором, ибо ждал большего -
исключения из партии, и за эти длинные зимние месяцы, проходя через горнила
комиссий - районной, краевой, - "сгнил внутри", как он жаловался, и всегда
раздраженно ворчал, когда Богданов шутил над ним. А теперь сам на Богданова
насупился:
- Ты чему обрадовался? Вот тут у тебя не того, - он постучал пальцем по
голове. - Понял?
- Ничего не понял.
- Ну и помалкивай.
Поздно ночью они снова столкнулись в коридоре с Леммом, Лемм взял под
руку Богданова и заглянул в нахмуренные глаза.
- Что, Одичалый? Нахлопали мы тебе? Ты еще по коридорам пропаганду
против нас ведешь? Слыхал, слыхал. Знаю. Не возражай. - Такое он, между
прочим, говорил всем. - .Вот и за это мы тебе пришьем. Зря, зря тебя Ленин
расхваливал: попортило это тебя. От партии оторвался - раз, членские взносы
три года не платил - два.
- Да я ж нигде ничего не получал!
- Ну-у? - удивился Лемм. - Как же это - не получал? Не-е, брат, не
отвертишься. И мужиков споил. Что это! - и снова загремел, забрызгал, но,
когда очутился перед Кириллом, оборвал крик, попятился, удивляясь. - Эх,
какой ты большой! Нет, это ты в самом деле такой? - и обошел кругом,