"Федор Панферов. Бруски (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

- А он муть поднял... на Бурдяшке, - заговорил Митька Спирин,
польщенный тем, что сегодня и его пригласили к Илье Гурьянову. - Там...
войско свое бесштанное собирает, - добавил, обжигаясь горячим чаем.
- А ты что не там? - с досадой прогнусил Маркел. - Чего ты?
- В обиде я... Никита вон Семеныч, - он повернулся лицом к печке, с
которой свисала нечесаная голова Никиты. - Никита Семеныч подсобы не дал: на
базар - и то не подвез... мешок до базару на себе пришлось переть.
- Экий! Нашел час обиду иметь. Ты ступай, крути там... ты там свой.
Скажи - пахать землю им не будем. Вот и посидят.
- За нами не пропадет, - Кульков похлопал Митьку по тощему плечу. -
Лошаденку твою я видел. Сменить надо. И еще занялся чем - кроликами. Ты овец
приобрети.
- А кроли по мне и есть скотина.
- На овец держи курс, а не на кролей - в генералы попадешь.
И Митька ушел на Бурдяшку в надежде получить от Кулькова овец.

6

Бурдяшка раскинулась на бугристом берегу реки Алая, примыкая к задам
Кривой улицы, и походила на своеобразный табор: тут меньше всего было
плетней, заборов; места у дворов в улице, ежели Бурдяшку считать за улицу,
покрыты были зеленым подорожником, а у ворот редко где стояла пожарная бочка
и та - всегда пустая: бурдяшинцев не тревожили пожары, не пугали их так, как
пугали, не давая спокойно' спать по ночам, Никиту Гурьянова, Маркела
Быкова - крепышей на Кривой улице. Но Бурдяшку обильно поливало солнце, с
реки веяло прохладой, и камыш забирался почти под самые крыши, нежа в своих
зарослях нырков, в омутах - юркую рыбешку. А главное, трудно было
разобраться, кому какой кусок земли принадлежит на Бурдяшке: все селились
так, чтобы меньше тратиться на заборы, сарайчики, пристраиваясь к тем, кто
уже воздвиг халупу, и поэтому постройки бурдяшинцев, если смотреть сверху,
походили на веера, треугольники, квадраты, кресты.
Бурдяшка отличалась от Кривой улицы еще и тем, что тут больше жили
малосемейные безземельники, занимающиеся подсобным ремеслом, - сапожничали,
плотничали, клали русские приземистые печки, варили самогон всех сортов,
начиная с ржавого, кислого и кончая таким, который рвал в клочья рот. Верно,
когда-то тут жили и многодушники, вытесненные с Кривой улицы, но потом одни
ушли на фронт, там полегли костьми, другие, получив земли, перебрались в
Кривую улицу и забыли здороваться со своими прежними соседями. На место
ушедших пришли выделенцы, молодые мужики, оторванные от корней, отравленные
родительской злобой.
И каждый, кто сидел на Бурдяшке, вздыхая, думал, что селится здесь
временно, но шли годы, и многие оставались на берегу реки Алая, утешая себя
тем, что так на роду написано - жить на Бурдяшке, - и, чтобы легче выдержать
насмешку, напивались на базаре, бахвалились тем, что у них на Бурдяшке все
полем горожено, небом крыто.
Так жила Бурдяшка и, как ни кочевали люди, оставалась, плодилась,
размножалась, пугая, тревожа криулинцев.
- В одночасье провалиться бы ей, - бурчал Никита Гурьянов.
Его постройки задами упирались в Бурдяшку. Около его плетней курили
ребятишки. А в весеннюю пору он часто недосчитывался кур, цыплят: