"Оксана Панкеева. О пользе проклятий" - читать интересную книгу автора

нет.
Она вздохнула и прижалась к нему чуть крепче.
- Пойдем в твою забегаловку. Надеюсь, там к нам никто не прицепится?
- Да нам с тобой никто не страшен! - снова засмеялся он и вдруг поймал
себя на странном желании остановиться и... Да нет, не может такого быть. Что
это с ним, в самом деле!
Может-может, сказал внутренний голос. Не выпендривайся, остановись и
немедленно обними девушку, как следует. И поцелуй. Хочешь ведь.
Не дождешься, огрызнулся Кантор.
- Почему ты замолчал? - спросила Ольга. - Не молчи, говори что-нибудь.
А то мне становится страшно.
- Не бойся, - сказал он и остановился. Повернул ее лицом к себе и
обнял. Она тут же прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо. О, небо,
что я делаю, подумал он, чувствуя, что реагирует на это так же, как любой
нормальный мужчина, две луны не видевший женщин. Только не это, только не
посреди улицы... Только не я! Этого не может быть! Ну, славная девушка,
симпатичная, необычная, но это же не причина, чтобы вот так, ни с того ни с
сего, после стольких лет, вдруг вспыхнуть таким желанием, что того гляди
пуговицы со штанов поотлетают... Да скольких таких славных и симпатичных он
даже не заметил, проходя мимо, сколько их ушли, несолоно хлебавши, после
напрасных попыток с ним заигрывать, и вдруг... проснулся, спящий красавец!
Нашел время! И что самое ужасное, она ведь это чувствует, просто не может не
чувствовать, как раз в нужном месте прижалась... Чувствует, и продолжает
прижиматься! Не понимает, что из этого может выйти? Или... хочет, чтобы так
вышло?
- Диего, - сказала она, не поднимая лица. - А почему о тебе говорят...
ну, то, что неправда? С чего они так решили? Ты за что-то не любишь женщин?
Или ты считаешь, что это безнравственно? Или у вас в Мистралии считается
патологией не приставать к каждой даме? Ты же совершенно нормальный. Или это
потому, что ты заколдован?
- Нет, - ответил он, пытаясь стиснуть пальцы на ее плечах. Непослушные
пальцы не согласились и, категорически отказавшись замереть, заскользили по
ее волосам, ушкам и небольшому участку шеи, не скрытому свитером . - Я... не
знаю... Не спрашивай... Ничего не спрашивай, я сам ничего не понимаю...
Можно, я тебя поцелую?
Она молча подняла лицо и закрыла глаза.
Ну зачем она это сделала? Ну что ей стоило сказать "нет"? Ничего бы
тогда не случилось. Перетоптался бы. Взял бы себя в руки и успокоился. А
так...
В молодости это у него называлось "бросить вожжи". Тогда он делал это
часто. Забыв обо всем на свете, с головой бросался в безудержный разгул,
длившийся иногда по несколько суток. Отдавался веселью и наслаждениям,
окунаясь в них, как в океанские волны, ни о чем не заботясь и не боясь
утонуть. Пил вино, пел песни, любил женщин, носился галопом, танцевал и
принимал наркотики, и все это в одном лихом порыве, на лету, в состоянии
непрекращающегося восторга. И остановить его было практически невозможно,
пока это состояние не проходило само при очередном пробуждении в незнакомом
месте с незнакомой женщиной и с головной болью. И с непременными словами "Ну
ни хрена себе я погулял..."
Где-то после первого поцелуя Кантор забыл кто он такой и что здесь