"Вадим Панков. Братья Блиновы ("Изобретатель и рационализатор", 1978, N 5)" - читать интересную книгу автора

Все в порядке. Поехали!..
Краснощеков стоял посередине комнаты на круглом алюминиевом пьедестале,
от которого к голландской печи отходило множество разноцветных проводов.
Печь обтянута толстым картоном, густо утыканным радиодеталями. А рядом,
перед гудящим, мерцающим зеленым светом телеэкраном, сидит младший брат,
Евгений Павлович, и на голове у него яйцеобразный шлем, похожий на
парикмахерскую сушилку. Петр Павлович выглядывает из-за спины брата.
Зеленоватый свет экрана делает братьев похожими на привидения. Четыре
застывших от ужаса глаза глядят на Краснощекова.
"Не хватало еще, чтобы они повредились в уме", - подумал Краснощеков и,
чтобы их успокоить, сказал как можно более приветливо:
- Как дела? Я к вам мимоходом. На несколько минут.
Но тут он заметил, что братья смотрят мимо него, на дверь.
Краснощеков оглянулся и увидел, что дубовая дверь заложена на кованый
железный крюк - произведение какого-то безвестного цыгана, забредшего в
Сызрань со своим табором, наверно, еще в прошлом веке. Братья работали над
изобретениями, как тульские оружейники, хорошенько забаррикадировавшись
"от сглазу".
- Я закрыл дверь на крючок, - сказал Краснощеков небрежно. - На всякий
случай.
И сошел с пьедестала.
Дымился паяльник. Пахло канифолью. Пол был усеян мелкими
радиодетальками, которые хрустели под ногами, как насекомые.
Споткнувшись о гирю, а потом больно ушибив колено о массивную шестерню
лебедки - его братья натягивали струны своего цельнометаллического со
сверхмягкой амортизацией колеса, - Краснощеков подошел к книжному шкафу и
стоявшему рядом с ним портфелю. Этот внушительного размера портфель
Блиновы придумали года два назад, бумаги в него можно было складывать не
как обычно, а стопой, горизонтально.
- Аристотель... Ого!.. Рамачарака!.. Радиотехника... "Высшая
математика" Смирнова, "Психология" Платонова... Ба-а! "Шизофрения"!..
"Гносеология современного прагматизма"... Ну и ну!
Краснощеков читал на корешках названия книг, которыми сейчас
пользовались Блиновы, и слышал, как за его спиной нервным шепотом
препираются братья.
"Это ты захотел, мальчишка!.." - "Не дури, Петя! С больной-то головы,
да на здоровую..." - "Вдруг это опасно!.." - "Но у нас ведь не готово..."
- Угостите-ка меня чайком, - сказал Краснощеков, оборачиваясь и
дружественно улыбаясь. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
И братья засуетились.
Петр Павлович схватил синий эмалированный чайник, к которому вместо
дужки был приспособлен кусок бельевой веревки, и побежал к крану. А
Евгений Павлович, усовестившись, что на покрытом газетой столе валяются
хлебные крошки, рыбьи позвонки и шкурки, тут же расстелил сверху свежую
газету. Поставил стаканы, принес хлеб, рядом с ним положил связку воблы,
от вида которой у Краснощекова потекли слюнки.
Этот фокус с газетой братья, видимо, проделывали не однажды.
Краснощеков осторожно поинтересовался и насчитал четыре "культурных слоя".
Они сидели за столом, накрытым свежей газетой, ждали, пока закипит
чайник, чистили воблу и вели содержательную беседу.