"Вадим Панков. Братья Блиновы ("Изобретатель и рационализатор", 1978, N 5)" - читать интересную книгу автора

- Так как же вы себя чувствуете?
- Хорошо. Петр Павлович.
- В дороге всякое бывает...
- Верно.
- А как гам... погода?
Братьев била нервная дрожь, и они непрерывно ерзали на табуретках,
словно их снизу припекало.
- Да успокоитесь же! - не выдержал Краснощеков. - С погодой полный
порядок!
- Я-я спокоен, - заикнувшись, сказал Петр Павлович. - Как в санях еду!
Легкий на подъем, он тотчас бросил воблу, вскочил, подбежал к кровати и
живо надел на себя ремни лежавшего поверх одеяла аккордеона. Сверкающий,
перламутровый аккордеон был единственной роскошной вещью в их доме.
- Вот, пожалуйста!
И комната наполнилась низкими, органными звуками.
Теперь было ясно, что Петр Павлович начал успокаиваться, а
успокоившись, крепко задумался. Краснощекову это знакомо. "Сейчас Петр
Павлович где-то далеко, - подумал он. - Вернее, он-то здесь, а мысли его -
за тридевять земель".
Над кроватью, среди приколотых к стене авторских свидетельств, висел
большой фотопортрет младшего брата, Евгения. Он стоял, улыбаясь, на траве
стадиона с лихо поднятыми вверх двухпудовками, а через его плечо была
перекинута широкая чемпионская лента.
Как-то уж очень низкими и тягучими стали звуки, и Краснощеков только
сейчас обратил внимание, что Петр Павлович играет, собственно, не на
аккордеоне. Поверх нарядных перламутровых клавиш прикреплена тонкая планка
с простенькими черными и белыми баянными пуговками. "Разве на этом
"иностранце" сыграешь русскую песню? - сказал однажды Петр Павлович. -
Пальцы не так ходят!" А вскоре взял и смастерил эту баянную приставку.
- И-эх, мать честная! - словно угадав мысли Краснощекова, вздохнул Петр
Павлович и запел:

За рекой, на горе,
Лес зеленый шумит:
Под горой, за рекой,
Хуторочек стоит.

Младший брат тотчас вступил, подтянул несильным, но приятным голосом.
Пели они очень хорошо.
Вот уже в хуторе разыгралась трагедия, вот уже убита молодая вдова, и
певцы замерли на несколько мгновений, пораженные горем.

И с тех пор в хуторке
Никого не живет;
Лишь один соловей
Громко песни поет...

- Мне пора, - сказал Краснощеков, внезапно почувствовав озноб, и
поднялся из-за стола.
Братья переполошились и чуть ли не стали выталкивать его за порог.