"Алексей Иванович Пантелеев. Январь 1944 " - читать интересную книгу автора

12.30. Будогощь

Вышел, накинул на плечи шинель.
И тут никаких разительных следов оккупации.
Крепкие дома. Никаких развалив. Может быть, это потому, что вокруг леса
и леса. Восстанавливать нетрудно.
На деревянном скрипучем перроне много детей. Среди них две девочки лет
по десять-одиннадцать. У обеих искусственные верхние зубы - из нержавеющей
стали. Удивился, спрашиваю:
- Ты что это - молодая такая и беззубая?
Быстро захлопнула рот, натянув, как пожилая женщина, верхнюю губу на
нижнюю.
- Немцы были здесь?
- Ага, были. Только здесь, у нас, не стояли. А вообще два месяца под
ними были.
Угостил ребят сахаром. Все сказали "спасибо", но есть сахар не стали, а
спрятали в карманы. Приличия ради потоптались немножко и заспешили домой.


И все-таки и война и близость фронта очень даже чувствуются.
Стоит грузовой состав, неряшливо - для маскировки - покрашенный мелом.
Обилие военных. Серые шинели, белые полушубки.
На путях - бессчетное множество банок из-под американской тушенки. И
тут же тучи воробьев, клюющих канадскую пшеницу.


А в вагоне, во всех купе, одни и те же разговоры, одна и та же тема,
одни и те же слова: война, сроки ее окончания, второй фронт, прогнозы,
надежды, ожидания...


В сумерках подошли к Тихвину - городу, прославленному ныне грандиозным
побоищем, разыгравшимся у его стен.
Впрочем, и тут никаких явных, бросающихся в глаза следов. Потом
вглядываешься и видишь, что и вообще ничего нет. Никакого города. Никаких
стен. Бесформенное нагромождение деревянных одноэтажных и двухэтажных домов,
редкие деревья. У вокзала полуразрушенная часовня. Здание вокзала изранено,
стены исцарапаны пулями, осколками. Огромная брешь заделана кирпичом и не
оштукатурена.
В стороне от вокзала вдоль запасного пути - обычный для наших железных
дорог ландшафт: прилавочек, за ним стоят женщины и девочки, торгующие
топленым молоком, клюквой, картофельными котлетами. Цены: молоко - 60 р.
пол-литра; клюква - 6 р. стакан; лепешки - 10-15 р.
В буфете военным и командировочным отпускают какой-то мрачный суп из
свеклы. К этому хлёбову даже не каждый ленинградец решится притронуться. А
ведь в свое время мы и столярным клеем не брезговали.
Что-то мешает нам выбраться из Тихвина. Тронулись было, стали, опять
пошли, двинулись назад, стали, опять проползли немножко, опять назад.