"Алексей Иванович Пантелеев. Рыжее пятно " - читать интересную книгу автора

дорогу:
- Вы куда?
Я объяснил ему, что иду к Максиму Горькому, в такой-то номер.
- Нету их.
Мне показалось, что швейцар говорит неправду, но, так как я не был ни
разговорчив, ни настойчив, мне пришлось поверить ему. Я только спросил, не
знает ли он, когда и куда ушел Горький. Но швейцар не удостоил меня ответом,
отвернулся и дал понять, что разговор исчерпан. Выручила меня некоторая
начитанность в европейской литературе. Я вспомнил, что при подобных
обстоятельствах, когда имеешь дело с ливреями и галунами, очень полезно
бывает "позвенеть кошельком". Смущаясь, я вытащил из кармана целковый и
сунул его в широкую ладонь цербера. Это подействовало магически. С швейцара
моментально слетела его министерская важность, он превратился в добродушного
старика, приподнял свою раззолоченную фуражку и очень любезно, почти ласково
сообщил мне:
- Они в Михайловский садик пошли. Гуляют.
Михайловский сад - это совсем рядом, и, поразмыслив, я решил пойти туда
и разыскать Горького. Переходя площадь, я, помню, думал, что мне повезло,
что это очень кстати, что я не застал Горького в гостинице. Если он ничем не
занят, не читает и не выглядит чересчур утомленным, я могу подойти к нему и
мы посидим на скамейке и побеседуем один на один на свежем воздухе...
Не успел я так подумать, как увидел Алексея Максимовича. И сразу же
хорошее настроение оставило меня. Горький шел не один, его сопровождала
целая компания: тут был и Максим Алексеевич, и жена его, и художница
Ходасевич, и еще какие-то люди, которых я не знал.
Я уже хотел бежать, но Алексей Максимович заметил меня и окликнул.
Пришлось подойти.
- Ведь вот какой легкий на помине, - сказал он, улыбаясь, пожимая мне
руку и знакомя меня со своими спутниками. - А я как раз только о вас
говорил. Вспомнил, что мы условились, и - испугался...
Кланяясь направо и налево и пожимая, вероятно, по два и по три раза
одни и те же руки, я сказал, что - ничего, что я зайду после, что мне было
бы даже удобнее, если бы можно было зайти не сегодня, а как-нибудь в другой
раз.
- Пойдемте, пойдемте, куда вы? - сказал Горький, взяв меня под руку и
подмигивая мне: дескать, ладно, ври больше - "удобнее"!..
Я понял, что попался, и покорно последовал за всей компанией в
гостиницу.
Может быть, это смешно, но это действительно была пытка для меня - эти
час или полтора, которые я послушно - не имея уже ни сил, ни достаточных
оправданий, чтобы уйти, - просидел в обществе людей, среди которых только
один был мне по-настоящему интересен, дорог и близок. Но и с ним я
чувствовал себя на этот раз неловко, поминутно вспыхивал, краснел, отвечая,
не слышал собственного голоса... А об остальных и говорить нечего. Когда
меня спрашивали о чем-нибудь, я только мычал и кивал головой.
Алексей Максимович вначале подшучивал надо мной, называл меня
"барышней", "епархиалкой", пытался расшевелить, но потом, увидев, что это не
помогает, что я еще больше смущаюсь и деревенею, оставил меня в покое и уже
не заговаривал со мной, а только изредка поглядывал в мою сторону и
улыбался.