"Алексей Иванович Пантелеев. Гостиница "Лондонская" " - читать интересную книгу автора

А потом... потом я вижу, как все - и хозяева и гости - сгрудились в
прихожей. Гости уже оделись, но чего-то ждут, не прощаются и не уходят.
Напряженная тишина. И вдруг тишина взрывается. Оглушительный хохот. Не
хохот, а грохот. Я не сразу могу сообразить, в чем дело. Над чем смеются?
Над кем? Увидел лицо Жана и понял: смеются опять над ним. Но на этот раз Жан
не улыбается. Лицо его скривилось в какой-то гадливой гримасе. Он поднял
руку, встряхивает ею. Рукав его серого клетчатого пиджака по самое плечо
потемнел, он насквозь мокрый.
Только тут я начинаю понимать, что произошло. Милые шутники-одесситы
зашили снизу рукав Жанова пальто. Сделала это по просьбе любимых детей
старая мадам Ц., мать инженера, вдова присяжного поверенного. Вооружившись
пенсне и наперстком, эта почтенная дама вдела в ушко самой толстой иголки
самую прочную нитку и добросовестно, накрепко, мелкими добротными стежками
прошила рукав кожаного реглана. В образовавшийся мешок налили несколько
бутылок чего-то - кажется, пива. И в таком виде пальто снова осторожно
водрузили на крючок вешалки.
Рассказывать и даже вспоминать обо всем этом стыдно, но, может быть,
еще более стыдно вспомнить, как взорвался, как взвился, как рассвирепел я,
когда понял всю низость того, что случилось. Кровь и хмель ударили мне в
голову. Не помню слов, к каким я тогда прибегнул, но сказал я все, что думал
- и о хозяине, и о хозяйке, и об их почтенной дуре мамаше, и об их
остроумных весельчаках гостях. Кончилось тем, что бедному Жану пришлось
успокаивать меня, пришлось взять меня под руку и силой тащить из этого
гостеприимного дома.
На другое утро я зашел к нему в номер. Раздобыв где-то паровой утюг,
Жан работал - отпаривал, гладил через полотенце свой серый парижский пиджак.
Я с возмущением заговорил о вчерашнем. Не дослушав меня, Жан улыбнулся
и сказал... Не помню, каким языком или какими языками он в этом случае
воспользовался, но смысл его слов я хорошо понял и запомнил:
- Юмор идиотов.


11

А потом пришло время нам с Жаном расстаться. Я закончил сценарий и
вернулся в Ленинград. Свиделись мы снова только восемь месяцев спустя, в
ноябре 1935 года, когда я, опять по сценарным делам, приехал в Одессу.
На этот раз все было совсем не по-прошлогоднему. Зоя Михайловна уже не
работала на студии, уже никто не встречал и не привечал меня с цветами, у
вокзала не поджидал ленинградского автора шикарный интуристский лимузин, и
даже в гостинице "Лондонская" я пробыл всего два дня, после чего мне
предложили перебраться на частную квартиру, в снятую для меня комнату на
Пролетарском бульваре, по соседству с ВУФКУ.
Жан прибежал ко мне в первый же день, еще в гостиницу. Мы обнялись. Мне
показалось, что он слегка похудел, потускнел. Но по-прежнему он был бодрый и
веселый, хотя дела его складывались далеко не столь удачно, как это казалось
еще несколько месяцев назад. "Любовников 1904 года", как я и думал, не
утвердил главк... Жан тем не менее духом не упал, он решил в Париж не
возвращаться, остаться в Одессе. Вероятно, во Франции надежд на работу было
еще меньше. Жил он теперь тоже на частной квартире, суточных и