"Алексей Иванович Пантелеев. Гостиница "Лондонская" " - читать интересную книгу автора

Мой сценарий, над которым я работал без малого полтора года, тоже не
утвердили. Вернее, предложили внести поправки. А я не мог их внести - рука
не поднималась.
Вообще писать комедии в те годы было делом героическим, если не
подвижническим. Слишком узок был круг тем, положений, обстоятельств,
персонажей, над которыми можно было смеяться.
Герой моего сценария, директор мебельной фабрики Трофимов, бывший
боец-буденновец, в отпускное время поехал разыскивать сына своего погибшего
на фронте друга. В поезде его ограбили. Герой оказался без копейки денег,
босиком, чуть ли не в чем мама родила. И все-таки он не оставляет намерения
разыскать сына своего незабвенного братка Васи Зыкова. Бедственное
положение, в котором он очутился, приводит его к беспризорникам, а те
помогают ему напасть на след Зыкова-младшего, тоже бывшего какое-то время
беспризорным. Но пока Трофимов собрался начать поиски и пока искал мальчика,
тот успел вырасти, кончил военное училище и сам стал красным кавалеристом.
В сценарии было много веселого, эксцентричного, экстравагантного. Это и
напугало начальство. Меня попросили прежде всего сделать так, чтобы героя не
грабили, чтобы он не ходил босиком с портфелем. "Все-таки ваш герой
принадлежит к руководящим кадрам. А попадает он в положение нелепое,
оскорбительное. И вообще - стоит ли поощрять наших детей смеяться над
взрослыми?" Такое и подобное мне пришлось выслушать и от начальника
сценарного отдела и от директора студии. В конце концов мне предъявили
огромный список "пожеланий": то-то переписать, то-то изъять, в другом месте
"девочку поменять на мальчика"... Я отказался окончательно губить свой и без
того сильно потрепанный поправками сценарий, требования студии отклонил,
распрощался с Жаном и с милой Одессой и уехал в Ленинград.
А сколько-то месяцев спустя, может быть даже год спустя, получаю
судебную повестку: "Одеська кiнофабрика дитячих та юнацьких фiльмiв"
взыскивает с меня полученный мною по договору номер такой-то аванс. Дело
назначено к слушанию такого-то февраля 1937 года в таком-то часу в Народном
суде такого-то участка по улице Ласточкина дом номер такой-то... Улица
Ласточкина очень хорошо запомнилась. Не Коршунова, не Ястребова, а именно
Ласточкина.
Друзья мне советовали взять адвоката, обратиться за помощью в
Управление по охране авторских прав. Чувствуя свою правоту и явную нелепость
предъявленного мне иска, я ни к кому обращаться не стал, купил билет, сел в
поезд и поехал в Одессу - на этот раз, увы, не работать, не отдыхать, не
лечиться, а - судиться.


13

Зима в Одессе была опять неуютная, холодная. На вокзале меня и на этот
раз никто не встретил. Принаняв извозчика, я потащился в "Лондонскую".
Знакомый старик портье стоял за своей старомодной конторкой... Может
быть, и не совсем к месту сейчас, но, чтобы слегка повеселить читателя,
перескажу рассказ об этом портье, слышанный мною от К.И.Чуковского.
В конце двадцатых годов, приехав по делам в Одессу, Корней Иванович
остановился в "Лондонской". В первый же день из номера у него унесли золотые
часы. Конечно, он поспешил заявить об этом портье. Старик скинул с носа