"Вера Федоровна Панова. Собрание сочинений в 5 т (т. 3)" - читать интересную книгу автора

вывесил грозный приказ - ничего не помогало: у Алмазовой шло большое
гулянье. Гуляла вся родня, гуляла вся улица в честь благополучного
возвращения Тосиного супруга с полей Отечественной войны.
В маленькую кухню светило веселое апрельское солнце. Час был уже
поздний, а хозяева только собирались завтракать: накануне легли спать с
третьими петухами... Алмазов сидел у стола небритый, неподпоясанный, с
туманом вчерашнего хмеля в глазах, но сапоги его были зеркально начищены и
к вороту гимнастерки пришит чистый подворотничок. "Антонина старается,
наряжает мужа", - подумал Коростелев, с лету заметив все подробности. Две
девочки сидели по другую сторону стола, тоже нарядные, старшая в красном
галстучке: и детишки дома, в школу не пошли... Тося ухватом передвигала в
печи горшки, лицо ее пылало от печного жара. Блаженствуют, черти. В
рабочие дни сплошной выходной устроили, законы не для них писаны...
- Доброго здоровья! - сказал Коростелев, с разгону шагнув в кухню и
остановившись. - Я по твою душу, Тося. Корми семейство скорым темпом, и
айда.
- Стул подай-ка, - сказала Тося старшей дочери. - Радость у меня, не
сердитесь, Дмитрий Корнеевич.
Она поставила ухват и стояла перед Коростелевым, глядя ему в лицо
виноватыми и сияющими глазами. А глаза у нее были серо-зеленые, обведенные
темной каемочкой. И такие же глаза были у двух беленьких детишек, сидевших
против отца. Невозможно под взглядом этих глаз заорать: "Да ты что, на
самом деле! Вот отдам под суд..." Оставалось сесть на стул, который
девочка выставила на самую середину кухни, и бить на психологию.
- Очень рад за тебя и поздравляю, конечно, - начал Коростелев, - но
работа есть работа, Тося, так?
- Мне отгул полагается, - сказала Тося. - У Лукьяныча записано,
сколько выходных я отработала. Послезавтра выйду.
- Еще бы сказала - через неделю. Ты просто, я тебе скажу, пользуешься
своим положением.
Она закинула голову и засмеялась.
- Пешочком ходите? - спросила сквозь смех.
- На самолете летаем.
- Ничего, - сказала Тося, - немножечко пешочком полезно для моциона.
Ока все смеялась счастливым смехом, горло ее вздулось, как у голубя,
глаза блестели. "Ай да Тоська! - удивился Коростелев. - Вон она как умеет
смеяться!" В первый раз он увидел, что она статная, здоровенная, красивая;
а раньше всегда была сутулая, бледная, словно невыспавшаяся...
Вслух он сказал:
- Смеяться не приходится. Вообще, ты стараешься подчеркнуть, что ты
незаменимая. И на этом основании позволяешь себе много лишнего. Вот ответь
на такой вопрос: кто тебе крышу покрыл, чтобы твоих детей в дождь не
заливало?
- Ну? - спросила Тося.
- Кто тебя поддерживал? Где бы ты еще нашла такую должность, что тебе
то дров подбросят, то молока, то мяса?
- Молока, мяса, то, се, - сказала Тося голосом бухгалтера Лукьяныча и
опять засмеялась.
- Не дразнись: должна ты, в свою очередь, идти навстречу
производству?