"И.Д.Папанин. Лед и пламень " - читать интересную книгу автора

любил больше всего. Правда, тут дело не в "любил", "не любил".
Белогвардейцы, эсеры, меньшевики были понятны: лютые враги Советской власти.
Анархисты же - сплошной ребус. Сегодня они за Советскую власть, а завтра?
В ту, первую мою дорогу мне все было в диковинку: как быстро обживался
вагон, как легко знакомились пассажиры, как все время поддерживали один и
тот же порядок, хотя "население" обновлялось не один раз. Колеса стучали,
вопрошали: "Что те-бя ждет? Что те-бя ждет?"
Но вот Ревель. Все в городе непривычно. Остроконечные крыши костелов,
квадратики газонов, кустарники, словно побывавшие в парикмахерской.
Единственное, что меня не удивляло, так это разнообразие наречий:
Севастополь тоже был город многоязычный.
Определился я на завод, который находился в семи километрах от центра
города. Своими размерами, нескончаемым грохотом завод поразил меня: это не
"Лоция"! Паровые машины, множество шкивов и т. д... В любом цехе надо
держать ухо востро - как бы не задавили.
Нос у меня кверху: не кто-нибудь в Ревель приехал, а токарь-лекальщик,
птица высокого полета. Я размечтался: перво-наперво справлю себе одежу,
обувку. 2 рубля 25 копеек умножить на тридцать - это сколько же выйдет в
месяц? Половину домой, потом хозяйке, у которой снял койку, за крышу и
харчи - хватит на жизнь!
Жизнь стукнула меня по носу: не зазнавайся! Получил я двухнедельную
получку, остановил меня один из рабочих:
- Новенький? Местные обычаи надо уважать, а то судьбу сглазишь.
Деньги-то, чай, грязные несешь, помыть бы их надо. Не пьешь, совсем? Хороший
ты парень, твердый, я люблю характерных. Тогда давай в картишки
перебросимся. Я дружков позову. Да ты не бойся, ставки небольшие - по
копейке, по две.
Сели играть. Оказалось, что играли со мной профессиональные шулера -
ободрали как липку. Хорошо еще, я остановился, не стал на пиджак играть.
Делать нечего, повинился перед хозяйкой, просидел на ее иждивении до
следующей получки. А шулерам я по-своему даже благодарен: дали мне хороший
урок на всю жизнь. К картам больше не притрагивался. Так что нет худа без
добра.
В девятнадцать лет был я не по годам рассудителен.
Иные из парней не выдерживали- "живем один раз", - бегали по
ресторанам, играли в карты, а потом залезали в долги. Я старался жить без
долгов. Опять же материнская заслуга. Как ни туго нам приходилось, не любила
она одалживаться, повторяла, бывало:
- Отдавать куда труднее, чем брать. Долг - он пудовым камнем на шее
висит.
Долгов я как чумы боялся. Да и самолюбив был: на жизнь себе, что ли, не
заработаю? Работа не была мне в тягость. В Ревеле познакомился я с токарями
и слесарями высшей квалификации. Мой первый учитель в "Лоции" Сотников,
пожалуй, годился им в ученики. А в меня словно бес вселился: если не
превзойду их, то хоть догоню, повторял я мысленно. Цену эти мастера себе
знали, секреты свои держали за семью печатями, и поручали им работу самую
тонкую, ювелирную. Конечно, мастера эти были что надо: могли подковать не то
что блоху, но и блошенят. Я внимательно наблюдал, на какой скорости они
работают, как держат резец, каким инструментом в каком случае пользуются.
Денег мне это не прибавляло, но было интересно.