"И.Д.Папанин. Лед и пламень " - читать интересную книгу автора

метлой ходит, разве он больше твоего получает?
- Нет.
- Что же ты говоришь, что у тебя кусок хлеба отнимаю? Ты постой у
станка с мое - того же добьешься!
Загудели эстонцы:
- Верно.
А я свое гнул:
- Иди сделай пробу, кто мешает?
- Не сумею.
- Давай я научу. Учатся у меня двое, еще двоих возьму. Попроситесь,
чтобы определили вас ко мне в ученики.
Эстонцы заулыбались. Тут уже я пошел в наступление:
- Ребята, чего мы с вами не поделили? Я - рабочий. Вы - тоже рабочие. Я
к вам в карман лезу? Нет. Вы ко мне в карман лезете? Тоже нет. Кому выгодно,
чтобы мы с вами жили как кошка с собакой? Я тебя о чем-то попрошу, -
обратился я к предводителю, - неужели ты мне, рабочему парню, откажешь?
Давайте лучше во всем помогать друг другу...
Была эта беседа первой, но не единственной. Драки постепенно
прекратились. Я к ученикам своим втройне внимательным был, потому что
эстонцы.
Прошло еще немного времени, и мы подружились.
... Забегая вперед, скажу, что годы Великой Отечественной войны и
провел в Заполярье и в работе своей сталкивался с представителями едва ли не
всех национальностей нашей Родины. И никогда ни о какой национальной розни и
речи не было. Но в Мурманск и Архангельск приходило много иностранных
судов - английских, американских. На американских служило немало негров. И
вот в Мурманске наши матросы пригласили как-то двух негров в ресторан.
Сидели, изъяснялись на интернациональном языке - мимикой, жестами. Вдруг
негры забеспокоились и встали: в ресторан зашел американский офицер. Он
показал им рукой на дверь.
Наши матросы остановили негров, порывавшихся уйти, а офицеру
разъяснили, что на советской территории действуют советские законы, в том
числе и гостеприимства, а кому они не нравятся, тот может покинуть данный
участок советской территории. Офицер ушел, негры остались.
... Месяцы в Ревеле летели незаметно. Мне полюбились мои ученики и их
друзья - хладнокровные, работящие, аккуратные эстонцы, уважающие обычаи и
традиции своего народа.
В Таллине я бывал еще дважды, видел его и буржуазным (1938 год) и
советским (1940 год). Первый раз - после возвращения со льдины: "Ермак"
зашел в порт отбункероваться, иначе нам не хватило бы угля до Ленинграда. С
какой откровенной радостью встречал нас простой народ! Особенно тронуло меня
одно из писем, переданных мне товарищами из советского посольства: "Дорогой
товарищ Папанин! Я простой школьник, как и все, восхищен вашим подвигом.
Извините меня, что дарю вам всего скромный букет фиалок, - он от всего
сердца".
Как ни старалась полиция явная и тайная, помешать нашим встречам с
простыми людьми она не могла. Меня предупредили: будешь выступать - не
касайся политики.
Я и не касался политики, рассказывал только о своем жизненном пути:
голодном детстве, работе в Ревеле (реакционные газеты пытались замолчать