"И.Д.Папанин. Лед и пламень " - читать интересную книгу автора

этот факт из моей биографии), буднях на льдине. Один из присутствующих
крикнул:
- Пропаганда! Тут вам не Коминтерн!
- Какая же это пропаганда? - удивился я вслух. - Выходит, вся моя
биография - это пропаганда за Советскую власть.
Тут уж я забыл о всех напутствиях и крикнул:
- Раз моя жизнь - пропаганда за Советскую власть, я горжусь такой
жизнью!

МАТРОССКИЕ УНИВЕРСИТЕТЫ

Наступил 1914 год. Военные заказы росли. Рабочие трудились без
перекуров, без единой минуты отдыха. Жизнь моя теперь вся проходила на
заводе. Предгрозовая атмосфера ощущалась во всем.
И гроза разразилась. Война.
Рабочий люд почувствовал ее сразу: все моментально вздорожало, многие
продукты можно было купить только у спекулянтов. Ремень приходилось
затягивать все туже.
С фронта шли победные реляции. Странное дело, моя квартирная хозяйка не
верила им:
- Как же, одолеем германца, если при дворе они одни во главе с царицей.
Она как в воду смотрела. Победные реляции вскоре пошли на убыль,
поползли слухи о черном предательстве в самых верхах. Становилось не по
себе: моя родина, моя Россия - кто же тобой правит?! Было от чего прийти в
замешательство.
Слушал я разговоры окружающих, перебирал в памяти свою небогатую
событиями жизнь и думал, что слухи о предательстве не лишены оснований.
В осеннем парке я однажды разговорился с раненым солдатом, который
попросил папиросу. Я держал в руках "Российские ведомости" с описаниями
солдатских подвигов и списком погибших офицеров. Солдат закурил, посмотрел
на газету и зло сплюнул:
- Подвиги солдатские, а погибают одни офицеры. Несообразно получается.
Выходит, солдат - он вроде Кощея Бессмертного, его ни одна пуля не берет,
коли о солдатских смертях не пишут.
- Что же это наши отступают?
- А ты повоюй...! Если в бой идем - жребий бросаем, кому винтовка
достанется. У германца-то всего до зубов. А у нас! Ты еще молодой, мотай на
ус: по храбрости с русским солдатом никто не сравнится.
И раненый продолжал рассказывать, словно торопясь выплеснуть
наболевшее.
На прощание я отдал ему пачку папирос; он поблагодарил без слов, кивком
головы, и ушел, прихрамывая, а я сидел и думал, думал до боли в висках...
Вести с фронта были все тревожнее. И тем громче звучала в парках Ревеля
бравурная музыка. Я слушал ее, идя с работы, и меня не оставляла мысль: не
так живем, не то делаем!
Приближался срок моего призыва в армию. По законам того времени
призываться я должен был в Севастополе - по месту рождения. Было это в
ноябре 1914 года. Помахал я на прощание Ревелю, сел в вагон. Дорожные
разговоры были конечно же о войне, предательстве, шпионах. Именно тогда я и
услышал от одного пассажира: