"И.Д.Папанин. Лед и пламень " - читать интересную книгу автора

- Большевики против войны выступают...
Слово "большевики" я запомнил, в расспросы же не пускался. Одолеваемый
противоречивыми мыслями, вернулся я в отчий дом. Отец не мог мне простить
того, что я уехал самовольно, без его разрешения. Но как обрадовалась моему
приезду мать! И в то же время опечалилась: знала, мне на службу идти.
Малышня - та, ничего не понимая, ликовала, получив гостинцы.
Определили меня на флот. Было около четырехсот призывников, на флот же
попало не больше тридцати. После "Очакова" и "Потемкина" брали на корабли
преимущественно из зажиточных крестьянских семей. Я не подходил для флота с
этой точки зрения, да была великая нужда в специалистах по части техники.
Так я попал в полуэкипаж.
Из Ревеля я привез кое-какие сбережения, отдал их матери. Мы с ней
посоветовались и решили: война есть война, цены растут, как бы от денег одни
бумажки не остались; решили купить больше продуктов и малышам ботинки. Не
успели дома припрятать, как явился отец.
- Опять с Ванькой деньги транжирили. - И хвать меня по спине кулаком.
Бывало, что от него под пьяную руку доставалось и матери.
Я вскочил, взял отца за руки выше локтя, сжал как следует:
- Все, батя, кончилась твоя власть. Я теперь матрос его императорского
величества Черноморского флота. Маму пальцем тронешь - пеняй на себя!
- Пошел ты со своим величеством ко всем святителям...- и замысловато
выругался.
Но мать он больше не трогал.
А для меня началась иная жизнь, не понять - то ли военная, то ли
гражданская. В полуэкипаже шагистикой особо не занимались, а я больше всего
работал по "своей части": точил детали для судовых двигателей, а заодно
изучил и судовые двигатели. Знание корабельных моторов сослужило мне потом
великую службу, несколько раз спасало от верной гибели.
С начала службы я стал обладателем койки, у меня были матрац, подушка,
простыни, одеяло. Харчи казенные и форма - так что не надо было думать о еде
и одежде. Единственное, от чего я отказался, так это от положенной чарки,
чем заслужил немало насмешек со стороны старослужащих.
- Если бы еще от обедов отказался - цены бы тебе не было, - подтрунивал
надо мной сослуживец, которому перепадала моя чарка.
Дома бывал очень редко: не отпускали, служба есть служба. В февральский
день 1915 года - стал он самым черным днем в моей жизни - прибежал за мной
дневальный:
- Папанин, к тебе пришли.
Я увидел заплаканного брата Яшу:
- Вань, мама умерла, помоги могилу вырыть.
У меня все внутри так и оборвалось. Я пошел к начальству:
- Ваше благородие, отпустите домой: мать умерла, надо могилу копать.
Больших трудов стоило мне отпроситься - отпустили всего на три часа.
Афоня Мамин и Вася Демихин помогли мне вырыть могилу. Не помню, как
попрощался я с матерью, как добрался до казармы, уткнулся носом в подушку.
Меня привел в чувство дневальный:
- Слышь-ка, Папанин, выпей водички. Да ты не реви белугой, никто смерти
не минует...
Долго я не мог прийти в себя: что бы ни делал, перед глазами все было
родное лицо. Я пытался с головой уйти в свои повседневные обязанности, чтобы