"Том Пардом. Искупление Августа " - читать интересную книгу автора

если сочтет, что другого способа достижения его цели не существует?
Мимо нас прогромыхали два-три деревенских грузовика. Автомобиль
коммивояжера, чихая, проследовал во встречном направлении. Я обогнул
запряженную лошадью повозку, и в следующее мгновение мой обезумевший
преследователь промчался мимо лошадиной головы.
Я понял, что он меня обязательно догонит и решил ехать помедленнее в
надежде, что присутствие возчика принудит его держать свою ярость в узде.
Но, поравнявшись со мной, он потянулся к моему плечу, и я резко свернул к
обочине, вытаскивая из кармана газовый аппаратик.
Велосипед выскользнул из-под меня. Я упал на Гринуэя, и мы сплелись в
клубок из рук, ног и велосипедов. Рама больно вжалась мне в спину. Он
ухитрился накатиться на меня сверху, и, увидев обрушивающиеся на меня
кулаки, я закрыл руками лицо и горло.
Эти кулаки забарабанили по моей груди, словно он пытался оглушить меня,
остановив мое сердце. Где-то надо мной заржала лошадь.
Я почувствовал болезненное нажатие на мою грудную клетку - мне в кожу
словно вонзился какой-то острый уголок - и почти улыбнулся, оценив иронию
ситуации.
Я понятия не имею, где Гринуэй находится сейчас. Возможно, в эту самую
минуту он сидит в какой-то комнате - в Англии? в Германии? - и беспомощно
пялится на бесполезную погнутую вещицу, которую в бешенстве сам же и
испортил.
Сегодня 6 августа - День Льежа, День Высшего Ужаса, день, когда
надменные приспешники кайзера совершили преступление, которое сохранится в
памяти каждой благородной души с этого дня и до конца времен. Лишь несколько
часов назад, когда город Льеж проигнорировал немецкий ультиматум и отказался
капитулировать, над-ним пролетел немецкий цеппелин и убил девятерых
беззащитных граждан города, бросая бомбы с воздуха. Каждый год моей жизни с
раннего детства я поминал 6 августа во всех церемониях, в которых мне
удавалось участвовать. Мальчиком во Франции я принадлежал к непокоренному
меньшинству тех, кто собирался на тайных поминальных службах и приходил в
школу в траурной одежде. В годы моего изгнания я всегда присоединялся к
безмолвному шествию по улицам Йоханнесбурга, которое мои
товарищи-экспатрианты организовывали для ежегодного напоминания о кошмарах,
клубящихся в немецких душах. На этот раз я воздам дань уважения Девяти
Мученикам, завербовавшись в армию Французской Республики. На приобретение
необходимых документов ушли почти все мои оставшиеся деньги, но я уверен,
никто не станет особенно придирчиво их рассматривать.
Повсюду вокруг меня доблестные молодые люди дружно поют, маршируя в
направлении границы, и лица их горят воодушевлением в убеждении, что они
вступают в сражение с величайшим злом, какое только знавал наш мир. Для них
это просто убеждение, интуиция сознания, не помраченного черным тевтонским
туманом, окутавшим мою нацию. И на этот раз вместе с ними будет маршировать
некто, кто вступает в сражение, побуждаемый опытом, некто, кто своими
глазами видел ужасы мира, в котором предстоит жить им и их потомкам, если
они позволят победить себя.
И больше август не будет вспоминаться как месяц, когда зло одержало
свою величайшую победу. И 6 августа никогда не станет днем, который
человечество вынуждено вспоминать со стыдом и муками.