"Том Пардом. Искупление Августа " - читать интересную книгу автора

действовать в строгом согласии с первоначальным планом.
Но кто послал эту радиограмму, от которой в конечном счете зависел
успех плана Шлиффена? На исходе 1940-х годов небольшая группа американских
академиков посвятила этому вопросу немалую часть своей научной работы.
Лидеры Германской Пан-Европейской гегемонии официально ни разу этого не
признали, однако свидетельства нескольких немецких штабистов указывали, что
никто в главном штабе этой радиограммы не посылал.
В 1996 году, роясь в стопке старых книг у букинистов Йоханнесбурга, я
наткнулся на томик, автор которого, Раймонд Франсуа Мар-тинель, жил в
американском городе Филадельфия и писал под псевдонимом L'Exile [Изгнанник
(фр.)]. Назывался томик "Августовские заговоры", и на его страницах
Мартинель изложил свою всеобъемлющую теорию, основанную на открытиях куда
более известной писательницы Маделины Леско, исследовавшей загадочные
события, имевшие место на ферме вблизи бельгийской границы. Некий англичанин
по фамилии Гринуэй снял там комнату в июле 1914 года. Когда началось
немецкое наступление, Гринуэй сказал дочери Динаров, что он английский
агент. У него с собой было радио, и Гринуэй утверждал, что должен сообщать
сведения о передвижениях немецких войск. Дочь и ее брат спрятали его, когда
немцы обыскивали ферму в поисках оружия. В какой-то момент брат решил уйти
из дома с дробовиком и присоединиться к своим друзьям, намеревавшимся
героически обстрелять ту или иную немецкую колонну. Гринуэй испугался, что
юноша привлечет внимание к ферме. Он пригрозил ему ножом, отнял дробовик и в
схватке ранил юношу ножом в бедро. Рана загноилась, и несколько недель
спустя юноша лишился ноги. Через много лет, услышав о спорах по поводу
радиограммы, он написал мадам Леско. Когда та выбрала время поехать в его
деревню, он уже умер от алкоголизма, и ей пришлось собирать историю по
крупицам, расспрашивая его друзей.
По мнению Раймонда Изгнанника, история эта доказывала, что мистер
Гринуэй был немецким шпионом. Каким-то образом он узнал от агентов в Париже
о резервных дивизиях. И взял на себя смелость радировать приказ от имени
своего начальства.
Это была увлекательная, хорошо написанная книга. Вечер, который я
посвятил ей, доставил мне массу удовольствия. Однако по многим причинам
поведение "шпиона" показалось мне маловразумительным. Способен ли какой бы
то ни было немец так дерзко действовать через голову начальства? А потом,
годы спустя, я узнал о возможности путешествий во времени...
Меня часто критиковали за опрометчивость, и, бесспорно, иногда она
ставила меня в тяжелое положение. С другой стороны, меня чуть было не
арестовали, потому что я решил задержаться на пятнадцать минут, чтобы еще
раз тщательно проверить все приготовления. И вот теперь, увидев, как он едет
куда-то на своем велосипеде, я схватил свою машину, оставленную перед входом
в отель. Я уже сумел заглянуть в дверь его номера и увидел - там стоит
большой кофр. Моя поездка на станцию исключила возможность, что он оставил
там что-то на хранение. В течение получаса после того, как городок остался
позади, я следовал за беглецом по мощеной белой дороге мимо аккуратных
фермерских домиков и ухоженных полей - французская сельская местность не
была изуродована ордами автомобилей, кварталами загородных резиденций и
другими "благами" немецкого технического и экономического прогресса. Затем
он свернул на проселок, и я остановил его в уединенном месте, где мы были
наедине с ветром, который гнал рябь по пшеничным полям обочь дороги.