"Тим Паркс. Призрак Мими (Дорогая Массимина #2)" - читать интересную книгу автора

Морриса.
Они застыли под дождем в почтительной скорби, пока другие плакальщики
не спеша тянулись мимо. Моррис медленно, осторожно опускал взгляд, пока не
наткнулся на девиз: "БОГ ДАЛ, БОГ И ВЗЯЛ". Это пришлось ему вполне по душе.
Хотя Паола порой и называет его бездушным критиканом, ничто не может быть
дальше от истины. Бог дает, Он же отнимает. И ни к чему винить самого себя,
коль скоро осознаны простые вещи: что-то появляется, что-то исчезает.
Резкий хруст целлофана отвлек его от дум. Синьора Тревизан отчаянно
боролась с тяжелым венком, пытаясь вырваться из плена неподвижности.
По-прежнему не глядя на фотографию, Моррис обошел кресло, взял у нее цветы,
перешагнул невысокий бордюр, который по замыслу должен был держать на
почтительной дистанции случайных посетителей, и склонился над могилой.
Теперь он видел Массимину так же близко, как в минуты интимности, а
его лица не мог увидеть никто. Моррис смотрел ей прямо в глаза - впервые с
тех пор, как опустил на хрупкое темя пресс-папье.
Карточка была та самая, что рассылала полиция после исчезновения Мими:
волосы цвета воронова крыла, нежно-белая кожа с россыпью мелких веснушек,
словно хлебные крошки в молоке, огромные глаза теплого орехового оттенка и
сияющая улыбка. Тут же вернулись прежние терзания. Они любили друг друга, а
семья была против. Но связь между их душами не распалась. Моррис ощутил
себя героем трагедии. Он с трудом сдерживал слезы. О, только бы Мими дала
ему знак прощения!
- Мне иногда кажется, это я виноват, - бубнил Цыплак Бобо за его
спиной. - Надо же было подумать, что может такое случиться.
- Не мучь себя, caro, - уговаривала Антонелла, - кому тогда могло
прийти в голову...
Моррис бережно расправил венок, чтобы лепестки цветов обрамляли фото,
лаская девичье лицо. И стал подниматься на ноги, как вдруг портрет
покойницы подмигнул ему одним глазом.
Моррис похолодел. Но ошибиться было невозможно. Именно так делала
Мими, единственная из всех его учеников, когда во время урока им случалось
встретиться глазами. И когда они очутились на Сардинии, точно так она
подмигивала всякий раз, говоря: "Иди ко мне, Морри, пожалуйста, возьми
меня, per favore".
И вот Мими подмигнула вновь - из траурной рамки на мраморной плите,
под которой ее нежное тело, должно быть, уже совсем истлело и рассыпалось
прахом в гробу...
- O Dio santo! - взвизгнул женский голос за спиной.
Так они тоже заметили! Моррис дернулся на месте, ему вдруг стало
невыносимо жарко. Щеки пылали, ягодицы судорожно сжались. Он был готов
драться за свою жизнь или бежать. Но, поворачиваясь, наткнулся на безумный
застывший взгляд синьоры Тревизан. Голова ее неестественно перекосилась
набок, с губ слетал тягучий хрип.
- Врача! - завопила Антонелла. - Bobo, un dottore!
Однако ни понурый наследник птицефабрики, ни элегантная Паола не
сдвинулись с места. Один только верный зять страдалицы, Моррис Дакворт,
ринулся вдоль портиков, оступаясь на щебенке и во весь голос зовя на
помощь.
Помощи, как рассчитывало втайне большинство присутствующих, суждено
было безнадежно запоздать.