"Тим Паркс. Призрак Мими (Дорогая Массимина #2)" - читать интересную книгу автора

что еще годится пролитое молоко?
На мгновение Моррис почти испугался увидеть фотографию Мими. Как это
он раньше не подумал? Теперь их встреча случится на людях. Будет ли на лице
у него написано: "вот человек, предавший сам себя"? Или, быть может, он
расплачется? По-хорошему, надо было сюда прийти еще давно, одному, и
разузнать, на что это похоже, какое фото они выбрали. В то же время он
смаковал свое беспокойство. Завтра в галерее Уффици он полюбуется ее вечным
воплощением в искусстве. Сегодня - оценит краткий миг, запечатленный на
фото. Так и быть.
У могилы мужа тик синьоры Тревизан еще усилился. Рот перекорежило
совсем уж неприлично: она явно тужилась что-то выговорить. В портике две
старухи сердито шипели друг на друга из-за стремянки - обеим сразу
понадобилось украсить ниши на самой верхотуре. Паола была отнюдь не одинока
в своем вызывающем несоответствии обстановке. Антонелла тем временем
взялась пристраивать букет с отцовской стороны склепа. Она склонилась над
вазой, бледные маленькие руки ловко высвобождали стебли из целлофановой
обертки. Моррис наблюдал за нею из-за спинки кресла, борясь с
сердцебиением. Наконец он заставил себя отстраненно впитывать изящный образ
горестного смирения: молодая женщина в белой шубке из нерпы преклоняет
колена на фоне вымокших под дождем могильных плит. Кончики пальцев у
Антонеллы были нежно-розовые, совсем как у Мими. Сдается, все эти ее жесты
не просто голое лицемерие, но есть в них и нечто подлинное - память о
великой культуре, созданной благородной расой. Человек мыслящий всегда
способен взглянуть правде в глаза и переменить точку зрения, не так ли? Но
тут Паола зашептала ему: "Cristo santo, Мо, вези маму на ту сторону,
сгружай венок и давай быстрее сматываться отсюда. У меня уже мурашки по
всему телу".
Камешки похрустывали под колесами кресла. От дождя начинало знобить.
Впервые они приходят к ней вот так, всей семьей. В прошлогодний День
поминовения Моррис с Паолой еще не вернулись из Англии. Странно, сейчас он
думает о Мими больше, чем тогда. Гораздо больше, чем за все время,
миновавшее с тех пор. Словно по-настоящему надел траур только вчера. Лишь
теперь ему захотелось увидеть ее могилу. Лишь теперь Моррис постиг меру
вещей и осознал: он любил Массимину и потерял ее. Жизнь просочилась сквозь
пальцы; вернее, он сам отшвырнул ее, как ненужный хлам. Порой эта девушка
так явственно присутствовала где-то поблизости, совсем рядом, что
приходилось прикусывать губу и сжимать кулаки. И было подозрение, что в его
необычном состоянии есть нечто знаменательное. Неудивительно, что сейчас
так не по себе. Но какую же фотографию выбрали для надгробия? Что он
почувствует при первом взгляде на нее? Краем глаза Моррис заметил, как Бобо
смотрит на часы.
Они дождались еще одного старичка, ковылявшего с тростью, и Моррис
покатил коляску вокруг склепа. Старательно отводя глаза от места, где
ожидал увидеть фото, он смотрел вверх, на ангела. Форменный торт из
окаменелой плоти и перьев; похоже, скульптор не очень-то представлял, как
увязать эти детали воедино. Моррис расслышал тяжкие вздохи Антонеллы.
"Наверное, душа у нее была слишком добрая для этого мира, Мими всегда была
такой чистой и наивной". Бобо что-то промычал себе под нос в знак сурового
мужского одобрения. "Povera Mimi, - заученно вымолвила Паола, - бедняжка".
Синьора Тревизан заливалась слезами. Беззвучно, к великому облегчению