"Тим Паркс. Призрак Мими (Дорогая Массимина #2)" - читать интересную книгу автора

Затем, не пытаясь угадать, что выражает перекошенный рот - гримасу
злобы или теплую улыбку, Моррис наклонился и разблокировал тормоз. Если бы
твердолобая матрона с первого раза согласилась принять его в семью, Мими не
постиг бы такой ужасный конец. И не было бы дурацкой регистрации в бюро
(Массимина ни за что не согласилась бы на меньшее, чем венчание в соборе),
а стало быть, ни инсульта, ни могилы, которую надо навещать. Ах нет, тогда
они бы все вместе чинно шествовали под руку, неся букетик хризантем старому
синьору Тревизану, который скончался лет пятнадцать назад.
Толпа вливалась в ворота со статуями, закрывшими лица в знак печали, и
самонадеянной надписью "RESURRECTURIS" <Призванным восстать из праха
(лат.)> над аркой. Одетая с иголочки публика медленно проплывала под
черными парусами зонтов, деликатно приглушенные голоса произносили
положенные соболезнования. За воротами портики радовали глаз строгостью
линий и мягкостью красок. Стенные ниши расцвели венками; в воздухе носилось
легкое эхо от шарканья шитых на заказ туфель по мощеным дорожкам.
На Морриса снизошло тихое просветление. Все эти ритуалы так хороши,
так утешительны. Где отыщешь в недоброй старой Англии столь безупречно
уравновешенную близость между живыми и мертвыми, столь чувственный букет из
дорогих мехов и винной теплоты мрамора, когда в едином порыве склоняются
головы перед гением предков, создавших всю эту красоту и богатство, а затем
величественной поступью удалившихся в небытие? С бесконечной осторожностью
почтительный зять спустил кресло синьоры Тревизан по ступеням из пористого
камня, туда, где фамильные склепы мерились роскошью, выстроив шеренги
алебастровых мадонн, ангелов-хранителей и массивных распятий. Он вдруг
ощутил такое довольство собой, что послал заговорщическую улыбку Бобо и от
души порадовался его недоумению, пробившемуся сквозь маску скорби. Может,
Цыплак решит, что Моррис голубой или что-нибудь в этом роде?
Кроткая Антонелла отнесла улыбку на свой счет и вернула Моррису,
присовокупив блик постной утешительности на поджатых губах. А вдруг она
опять забеременела и вынашивает будущего наследника Тревизанов? Хуже такой
оказии не придумаешь. Паола, делившая с мужем свой зонт, невзначай огладила
манто с левого бока - не вымок ли мех. Конечно, вещица обошлась в десять
миллионов и обращаться с ней надо бережно, но бывают моменты, когда важнее
держать общий строй. Моррис сердито пихнул жену локтем, вкатывая кресло в
аллейку, выложенную каменной крошкой.
"NON FORTUNA SED LABOR" <Не прихотью судьбы, но трудами (лат.)> -
золоченые буквы пятнадцатисантиметровой высоты были врезаны в беломраморную
плиту, ангел над ними стоил тоже недешево. И потрудиться, несомненно,
пришлось под стать затратам. Однако одолеть честно заработанный цирроз
печени Витторио Тревизану не удалось. Теперь он тускло улыбался с
фотографии в овальной рамке, привинченной к мрамору, - респектабельный
мужчина с квадратной челюстью, в слишком тугом воротничке и галстуке. Вновь
поставив на тормоз кресло синьоры, Моррис вышел из-под зонта Паолы, достал
красный носовой платок и осторожно отер капли дождя с портрета покойного
тестя. Если и этот жест не растрогает старую ведьму, - что ж, тогда по
заслугам и честь.
Однако Моррис понимал, что настоящая причина его тревоги - Массимина,
покоящаяся с противоположной стороны склепа. Единственная, кто любил его в
этой стране, и кого любил он. Но судьба заставила... нет, не стоит об этом.
Нельзя жить одним прошлым и рыдать о пролитом молоке. Но, собственно, на