"Еремей Парнов. Александрийская гемма" - читать интересную книгу автора

экономными, отточенными движениями Крелина, методично отбиравшего
вещественные доказательства.
- Оно понятно, - уважительно закивал Караулкин, сосед.
- Георгий Мартынович, надо думать, опыты какие-то ставил, -
безучастно уронил Люсин, скользнув взглядом по капитальной печи и
обрушенным полкам с химической посудой. Почти все, как тогда, в том деле с
красным алмазом: уединенная домашняя лаборатория, древние книги,
экзотические растения. Судьба определенно возвращала его на круги своя.
Разумеется, с некоторыми вариациями. Запертая дверь, бесследно пропавший
хозяин - все повторялось, мешаясь с тягостными осадками оборванных
телефонным вызовом сновидений.
На фотографиях, которые разбирал Крелин в надежде найти отпечатки
пальцев, были запечатлены аллегорические рисунки и тексты, переснятые с
неведомых манускриптов, написанных главным образом по-латыни. Для Люсина,
изучавшего этот язык врачей и юристов в университете и к тому же почти в
совершенстве владеющего французским, не составило особого труда
догадаться, что Солитов интересовался древней лекарственной рецептурой. Об
этом свидетельствовали и многочисленные выписки из травников, лечебников и
всякого рода алхимических сочинений.
Сортируя уже просмотренные Крелиным фотокопии, Владимир
Константинович собрал "Салернский кодекс здоровья" Арнольда из Виллановы и
"Ботаники первоисточные основания", изданную в Санкт-Петербурге
Максимовичем-Амбодиком.
- Лекарства варил, - вздохнул Люсин, рассматривая на просвет пузырьки
из темного стекла, снабженные латинскими этикетками. Судя по почерку и
тщательно пронумерованным листам фотокопий, Солитов отличался
скрупулезностью, граничащей с педантизмом. - Перегонял, экстрагировал...
- К нему тут многие обращались - вздохнул Караулкин. - Мою Марью
Никитичну он, почитай, с того света возвернул. Да... Травку ей прописал от
камней в почках.
- Ну и как? - заинтересованно спросил следователь.
- Как рукой сняло. И месяца не прошло. А ведь мучилась-то,
мучилась...
- Что он, у себя в институте не мог заниматься? - ни к кому
персонально не обращаясь, но как бы с затаенной обидой сказал Гуров. -
Зачем же на дому, кустарно!
- Мы еще ничего не знаем о том, что он мог, а чего не мог делать на
кафедре, - хмуро ответил Люсин, выдержав долгую паузу. - Дайте срок: будем
знать.
- Кое-что уже сейчас вырисовывается, - подал реплику Крелин, извлекая
из-под бумажного вороха недопитый стакан чаю. - Судя по грибку,
действительно прошло несколько дней. - Он показал следователю разросшиеся
пятна бледно-голубой плесени.
- Более определенно сказать не можете?
- Не могу, Борис Платонович, - досадливо отмахнулся Крелин. - А вот
отпечатки, кажется, есть! - Привычным движением он наложил прозрачную
липкую ленту. - У тебя тоже что-нибудь нашлось, Володя? - спросил не
оборачиваясь.
- Как не найтись? - понимающе усмехнулся Люсин, беря двумя пальцами
очередную склянку. - Вырисовывается понемногу картинка.