"Еремей Парнов. Атлас Гурагона " - читать интересную книгу автора

Глава первая

В полдень, когда правоверным надлежит совершить вторую молитву Салят
аззухр, у Восточных ворот Герата остановился караван. Смолкли верблюжьи
колокольцы. Подогнув колени, опустились животные в серую шелковистую пыль. И
хотя были раскрыты окованные медью ворота, караван не мог войти в город.
Стражи на высокой глинобитной стене уже расстелили молитвенные коврики -
саджады, повернулись лицом к Мекке. И потому заспешили, засуетились
прибывшие из далеких краев купцы. Караван-баши распорядился отвести ишаков и
верблюдов к зарослям ферул и саксаула, осыпающегося ломкими и прозрачными,
как стрекозиные крылья, семенами. Оттуда мерзкий рев не омрачит тишины
святого часа. И вот уже все - стражи, купцы и караванщики - со словами
"Аллах акбар" коснулись лбами своих молитвенных ковриков.
Но только смолкли последние славословия, как над склоненными чалмами и
округлившимися на согнутых спинах цветными халатами поднялся человек в
остроконечном колпаке. Взял он свой посох с бронзовым копейным наконечником,
кокосовую чашку для подаяний, скатал саджад и заспешил к серым холмам, где в
пятнистой тени лениво и сонно жевали колючку верблюды. Шел он прямо по чужим
коврам, оставляя на нежном их ворсе пыльные следы босых ступней. И люди
почтительно сторонились, не спешили стереть серые отпечатки ороговевших от
многолетней ходьбы босиком пальцев. Ибо священны следы дервиша и трижды
священны, если дервиш этот, этот странствующий калантар принадлежит к
грозному ордену накшбенди.
Калантар отвязал своего ишачка, чьи бока были вытерты и покрыты
болячками, а шерсть свалялась вокруг застрявших в ней колючек, поправил
переметную суму и зашагал к воротам. Он вошел в город, когда караван-баши
только подымал разлегшихся в саксаульной тени верблюдов, а караванщики
отвязывали узы пустыни - веревки, соединяющие ноздрю одного верблюда с
седлом другого. Лишь в необъятных песках Кызыл или Кара могут идти
связанными сотни, а то и тысячи навьюченных животных. В узких и кривых
улочках городов каравану не развернуться. Да и стражам труднее осматривать
переметные сумы, чтобы взыскать с каждого купца въездную пошлину сообразно
ценности его товара.
Но калантар миновал высокую арку с поднятым решетчатым заслоном, ничего
не заплатив. Молча показал он начальнику стражи пластину с тамгой, перед
которой склоняются иные государи, и, оседлав ишачка, затрусил вдоль глухих
глиняных стен, побеленных и подкрашенных синькой, мимо резных чинаровых
дверей. Ехал он в гору, все выше да выше, по переулочкам таким узким, что
стены хранили глубокие царапины всех проезжавших когда-либо арб.
Начиналось самое жаркое время дня, когда имеющие досуг и деньги спешат
укрыться в знаменитых гератских садах, чтобы в тени китайских ив и
персиковых деревьев вдохнуть влажную пыль фонтанов и не спеша отведать дынь,
истекающих липким зеленоватым соком.
Над плоскими крышами поднималось синеватое марево. Душный запах
шипящего на углях курдючного сала, казалось, сочился сквозь трещины в глине
и поры горячих от солнца камней.
Калантар проехал базарный купол, в сумраке которого приютились лавки
ювелиров, сундучников, менял и продавцов сладостей. Не задержался он и у
выложенного прямоугольными плитками водоема, где под чинарами стояли
покрытые текинскими и хоросанскими коврами настилы знаменитой в городе