"Леонид Паршин. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова " - читать интересную книгу автора

всякие воспоминания - испорченный телефон. Особенно - устные. Особенно -
интервью. Нужен незаурядный талант, чтобы вернуть их в лоно правды. Л.
Паршин, кажется, этим талантом обладает.

А. Вулис

7

От автора

После выхода в свет романа Булгакова "Мастер и Маргарита" (1966) хлынул
поток литературоведческой и мемуарной литературы. Начиная в конце 1970-х
годов эту работу, я с удивлением обнаружил, что ранний период жизни и
творчества писателя был почти неизвестен и, как правило, сопровождался
эпитетом "темный". Еще оставался закрытым архив Булгакова в "Ленинке", еще
не открывался доступ к дневникам его третьей жены, Елены Сергеевны, еще
покоился в КГБ дневник самого Михаила Афанасьевича, а вопросы наседали один
на другой: где жил? у кого бывал? куда ездил? о чем разговаривал? как
писал?.. В таких ситуациях наиболее продуктивна работа с очевидцами, но
прошло столько лет! Да и мотало Булгакова самым невообразимым образом:
Киев - Саратов - Смоленск - Москва - Черновицы - Каменецк-Подольск -
Владикавказ... Беслан, Грозный, Батум, Тифлис, Никольское, Вязьма... Какие
уж тут очевидцы! Хотя, один шанс был верный. Один. Из ста? Из тысячи?

Так появилась мечта найти первую жену Булгакова Татьяну Николаевну
Кисельгоф. Слухи о ней распускали один страшнее другого: что она ведьма,
никого не принимает, на письма не отвечает, где живет - неизвестно и вообще
умерла. "Это все неспроста", - решил я и 6 мая 1981 года приехал к Татьяне
Николаевне в Туапсе. Дверь квартиры открылась, я с замиранием сердца
поздоровался и ватными ногами переступил порог. Два дня мне понадобилось,
чтобы оправиться от испуга, а на третий мы уже хохотали, обменивались
шутливыми колкостями, и я получал ласковые подзатыльники за то, что плохо
ел, хотя делал это очень добросовестно.

Мы решили записывать все. Все, что сохранила память (кстати,
великолепная память) Татьяны Николаевны. Беседы я вел с крайней
осторожностью, чтобы не спровоцировать собеседницу на додумывание тех
обстоятельств, которых она не знает или уже не помнит. Да и сама она не была
склонна к этому. Часто Татьяна Николаевна просто и коротко отвечала:
"Понятия не имею", "Ничего не могу сказать". Я тут же отступал и после
следующего эпизода снова начинал подбираться к этому же вопросу, но с другой
стороны. Ясность ее памяти просто поражала. Татьяна Николаевна назвала более
девятисот имен, адресов, названий и т.п. Мысленно я сверял ее рассказ с
известными на тот момент биографическими фактами и архивными документами.
Мысленно, чтобы никоим образом не повлиять на свободу ее воспоминаний,
сохранить чистоту материала. Именно поэтому ее комментарии к различным
публикациям были записаны в самую последнюю очередь. За две недели
ежедневной 10-12-часовой работы Татьяна Николаевна сбилась только пять раз,
причем два раза запутал ее я сам.