"Кирилл Партыка. Час, когда придет Зуев" - читать интересную книгу автора

Алексей спустился по новеньким цементным ступенькам, толкнул покрытую
деревянной резьбой дверь и вошел. В зале было полутемно, пусто и достаточно
чисто. Играла негромкая музыка. Сидеть здесь не полагалось.
Волин взял у стойки сто пятьдесят граммов коньяку, пару сосисок и
отошел к высокому столику. От коньяка ему сразу сделалось хорошо, спало
дневное напряжение и даже дежурные сосиски показались вкусными.
Симпатичная барменша, совсем еще девчонка, чистенькая, накрахмаленная,
копошилась за ярко освещенной стойкой, тасовала бокалы и пестрые бутылки,
хоть наливать было некому.
Алексей достал из кармана измятую пачку болгарских сигарет, подумал,
сунул обратно, подошел к стойке и купил "Кэмел". "Верблюд" почему-то всегда
казался ему мужским куревом. Заодно прихватил еще полстакана
"пятизвездочного".
Миловидная барменша широко, но неумело улыбнулась ему. "Ничего,
научится", - подумал Волин. Душа его согревалась.
Едва он вернулся на свое место и отхлебнул из стакана, за спиной
просипели:
- Закурить есть?
Волин оглянулся. Двое мужиков, не совсем ханыги, а так, пограничное
состояние, выставляли на соседний стол пиво. От них тянуло старым перегаром
и нестираной одеждой. Один принялся перочинным ножом откупоривать бутылки,
второй отправился к стойке.
- Водки два по сто, - услышал Волин.
Он отдал непрошеному соседу "Родопи", допил коньяк и вышел из бара. На
кой черт пускают таких? Платят, вот и пускают...
В "Кафе-мороженом", гомонящем полухмельным говором разномастной
публики - от подростков с перепачканным белой сладостью губами до хмурых,
полупьяных мужиков и парочек зрелого возраста - Алексею никогда не
нравилось. Здесь дух забегаловки, казалось, навечно въелся в пегие стены,
нечистые столы и изжеванные лица буфетчиц. Однако Волин, размякший после
третьей порции коньяка, возможно, и задержался бы тут, но к его столу подсел
тип неопределенного возраста, худой, с голодными глазами, зубами из желтого
металла, но не золотыми, весь какой-то дерганый и повел малопонятную
канючащую речь, от которой на Волина потянуло холодом тюремных решеток.
Алексей терпел минут пять, потом бросил незнакомцу купюру и поднялся...
В "Гриле", тесном и заполненном чадом горелого жира, перекусывала с
водкой компания мордоворотов. Волин хотел уйти сразу, но от выпитого
расхрабрился и решил: "Да что, в самом деле? Чего шарахаться".
Здесь он вроде бы усиделся. Цыпленок оказался вполне съедобным, а
"жлобы" ему не мешали, вели между собой негромкие разговоры. Алексею
недоставало только собеседника. В одиночестве Волин разомлел, окружающее
отодвинулось, оставляя его в уютном мирке собственных мыслей и ощущений.
Потом возник негромкий, но тревожный шум, в нем отчетливо сквозило
какое-то неблагополучие. Вынырнув из сладкого забытья, Алексей увидел, что
среди неприятной ему компании началась сдержанная, но нехорошая возня,
что-то там происходило такое, чего не должно бы происходить среди мирно
отдыхающих людей.
Напружинились сомкнутые вокруг стола накачанные плечи, заходили ходуном
затылки, звякнул опрокинутый бокал. Потом из-за стола поднялись двое,
поставили на ноги третьего, пощуплее, одетого не в "униформу", распихали