"Кирилл Партыка. Час, когда придет Зуев" - читать интересную книгу автора

Разуверившись в своих педагогических способностях, Лобанов
собственноручно смастерил из всякого хлама три электрогитары, перепаял
усилители от киноаппаратов, под Любочкино кудахтанье уволок из пионерской
комнаты все барабаны и организовал в клубе удалой, громогласный ансамбль. Но
рок-н-ролл на таежных просторах не прижился. Молодежи в поселке оставалось
мало, да и та являлась на танцы в клуб до того "остекленевши", что могла
плясать хоть под рев тракторного двигателя. А исполнять "Листопад" и
"Серебряные свадьбы" для степенных тетушек Сергею быстро надоело...
Лобанов вскоре уразумел, что в классовом отношении население поселка
делилось на "куркулей, гребущих до сэбэ", угрюмых, неразговорчивых мужиков,
вкалывающих от зари до зари (меньшинство), и "пролетариев", с раннего утра
отправляющихся друг к другу в гости опохмеляться, каковой процесс обычно и
затягивался до глубокой ночи (большинство). Наблюдались также в общей массе
вкрапления, именуемые Сергеем "люмпен-интеллигенцией", но с этими вообще
невозможно было общаться по причине либо перманентно нетрезвого состояния,
либо полной и окончательной душевной и умственной окостенелости. Так что
друзей Лобанов здесь тоже не приобрел. Сергей сперва ужасался убожеству
жизни и масштабам всяких бытовых безобразий, ставших нормой здешнего
похмельно-очумелого существования. Пьяные мужики лупцевали своих жен, тоже
часто пьяных, с ревом гонялись за ними, размахивая топорами и различными
сельскохозяйственными орудиями. Бабы истошно голосили, прятались по соседям,
потом понуро ходили с фингалами всех цветов радуги, властям не жаловались, и
так продолжалось ныне, присно и во веки веков.
Среди жителей было много больных, как телом, так и духом. Но от
физических недугов никто по-настоящему не лечился, да это было и невозможно
при ленивых, заскорузлых фельдшерах местной амбулатории, а о душевных
болезнях здесь как будто и не подозревали, возможно, потому, что поведение
людей здоровых порой мало чем отличалось от поступков сумасшедших.
Леспромхозовский кладовщик однажды после двухмесячного запоя сжег
собственный дом вместе с постройками и домашней животиной, подперев двери
хлевов и сараев кольями. Хорошо, хоть жена, прихватив отпрысков, убереглась
у соседей от аутодафе, устроенного доморощенным инквизитором. Из района
приехала следственно-оперативная группа, и кладовщик отправился на несколько
лет в северный "санаторий".
А вот водителя совхозного автобуса никто не беспокоил, ни власти, ни
общественность, кроме, пожалуй, злых женских языков, хотя он после смерти
жены почти в открытую сожительствовал с двенадцатилетней падчерицей. В школу
юная "новобрачная" ходить перестала. Больше того, глупая девчонка еще
привадила и подружку-дебилку, у которой кроме полуслепой бабушки никого не
было, а в специнтернат ехать она не желала.
Узнав о происходящем, Лобанов взъярился, набросился на невозмутимых
коллег, разорался в кабинете директорши и в итоге возглавил поход школьной
комиссии против гнусного сластолюбца. Однако вопреки ожиданиям и
воинственному пылу никакого результата он не добился. О скверных забавах
шофера знали все, но удостоверить их было нечем, а подвыпивший нимфоман
грозился "своротить харю" каждому, кто сунет нос в его "личную жизнь".
Сергей в процессе воспитательной работы с "родителем" чуть не ввязался в
рукопашную, но благоразумным коллегам удалось предотвратить мордобой.
Участкового инспектора, пятидесятилетнего милицейского "мамлея",
Лобанов не раз видел мирно почивающим при полной форме среди бела дня в