"Кирилл Партыка. Час, когда придет Зуев" - читать интересную книгу автора

калиток, ни одна автомобильная колея не обезобразила выбеленные дороги.
Волин машинально поднял руку. Часы по-прежнему стояли. Но судя по
освещению, было не так уж и рано. Должен же кто-то отправиться в магазин, на
трудовой пост у стальной магистрали, которая не знает выходных, или просто к
соседу опохмелиться. Хотя, быть может, здешние жители умеют передвигаться по
воздуху.
Волин ухмыльнулся. Мысль показалась забавной, но отнюдь не невероятной.
Тем временем нетерпеливый Лобанов уже пробороздил снег почти до
середины площади, но вдруг остановился. В безмолвии возник отдаленный гул,
сначала будто завяз в путанице переулков, но в полминуты окреп и обернулся
ворчанием автомобильного двигателя. Механический рокот прокатился тугой
волной по замершему поселку, звякнул стеклами вокзальных окон. Приезжие
дружно повернули головы ему навстречу.
Из-за угла железнодорожного склада со слоновьей резвостью выпорхнула
громыхающая туша порожнего лесовоза. Старый "ЗИЛ", расшвыривая снег тремя
парами колес, прогарцевал через плац, зашипел тормозами, клюнул длинной
добродушной мордой и замер. Из окна кабины высунулась улыбающаяся физиономия
водителя.
- Здорово, мужики!
Волину почему-то очень не понравился этот белозубый, от уха до уха,
оскал.
Неприлично иметь такие большие, вызывающе ослепительные и безобразно
острые клыки. Не шофер, а какой-то саблезубый тигр.
Алексей встряхнулся, отгоняя подкравшуюся дурную дрему. Водитель что-то
крикнул.
До Волина смутно дошел отклик Сергея: "Есть тута Лобанов, есть!"
Потом между ними возникли бранчливые переговоры. Алексей все хуже
разбирал смысл слов, однако понял, что дело плохо, злосчастного Егорыча
одолела известная хворь, а проще говоря, неделя уже, как запил человек и по
сию пору остановиться не может. Но если даже и остановится, дня три ему еще
"отходить", так что ни о какой охоте речи быть не может. Но поскольку
совесть у Егорыча осталась, погнал он вот этого самого знакомого водилу на
вокзал встречать приезжих и теперь ждет гостей к "праздничному столу".
Алексей безучастно следил за происходящим: громко и по-хмельному
косноязычно ругался Лобанов, махал руками саблезубый шофер, нетерпеливо
подергивал железным боком лесовоз. Посреди всеобъемлющего безмолвия и
тусклого, неживого мерцания снега все это выглядело нереальным.
Потом, как-то сразу, Алексей оказался в тесноте автомобильной кабины,
придавленный грузом походного скарба. Между ним и водителем неуклюже возился
Лобанов, ворча и устраиваясь поудобнее. Лесовоз рванул с места так, что
Волин ударился затылком о заднюю стенку кабины, а шапка съехала на лицо.
Лобанов, кажется, допытывался у шофера, знает ли тот дорогу до какого-то
Воропаевского зимника. Шофер, вертя руль, кивал и все так же не
по-человечески ухмылялся.
Последнее, что сумел рассмотреть Волин, было зеркальце заднего вида, в
котором отражалась корма лесовоза и клочок дорожного полотна. Колеса
вздымали снежные волны, но странное дело, Алексею показалось, что на
убегающей за кромку отражения дороге не остается не только колеи, но и
вообще никакого следа от покрышек тяжелого автомобиля. Однако это не
озаботило его, так как он уже перестал доверять собственным чувствам и